Амальфи наблюдал, как красная стрелка часов — единственная, которую часы имели — отсчитывает свои интервалы в четверть секунды, приближаясь к отметке Ноль. Собственно, никто лично и не должен был запускать снаряд — точное время старта было слишком важно, чтобы это позволить — но ему предоставили привилегию нажать кнопку, которая замыкала цепь, когда красная стрелка должна была достичь отметки Ноль и импульс пройдет к системе спиндиззи, которые своими полями приведут в движение снаряд и направят его на путь вне пространства, вне времени, полностью за пределы человеческого понимания. Никто не знал, что после этого произойдет и менее всего это знали создатели снаряда. Снаряд ничего не сможет сообщить назад; как только он пересечет барьер, он практически окажется без связи. И он должен будет вернуться в этот огромный, темный зал, прежде, чем крошечные, сияющие внутри него звездочки и микроскопический кристаллик соли смогут сообщить, что произошло с ними за время их путешествие вовне. Как много времени это займет, будет зависеть от энергетического уровня на противоположной стороне, что являлось одним из заданий, ради которого и посылался посланец; иначе — не представлялось возможным определить время перехода.
— Мы должны как-то назвать его, — произнес Амальфи, беспокойно поерзав. Указательный и средний пальцы его правой руки уже начали слегка побаливать; неожиданно он понял, что давил на кнопку уже довольно долгое время с гораздо большей силой, чем это необходимо, словно вселенная могла прийти к своему концу вот тут же, сразу, если напряжение, приданное им своей руке и кисти вдруг ослабнет хотя бы на секунду. Тем не менее, он не ослабил своего нажима; он имел достаточно соображения, чтобы понять, что усталость уже не позволяет ему прикинуть насколько он может ослабить давление, и он не хотел рисковать разрывом контакта.
— Теперь, когда мы его создали, он совершенно не похож ни на что. Давайте-ка быстренько окрестим его, прежде, чем он удерет от нас, к тому же, он может и вообще не вернуться.
— Я бы побоялся дать ему имя, — страдальчески улыбнувшись, сказал Гиффорд Боннер. — Любое имя, которое мы могли бы ему дать, обещало бы слишком многое. А как насчет номера? В те годы, на заре космоплавания, когда запускались первые беспилотные спутники, они получали порядковые номера, как и кометы или другие небесные тела, состоявшие из года и греческой буквы; первый спутник, например был назван Объект 1957-а.
— Что ж, мне это нравится, — сказал Джейк. — За исключением греческой буквы. Эта штука не должна быть просто индексирована каким-то числом, которое когда либо использовалось для обозначения известной или по крайней мере, понимаемой ситуации. А как насчет использования бесконечных интегралов?
— Очень хорошо, — сказал Гиффорд Боннер. — И кто же получит честь произвести это наречение?
— Я, — сказала Эстелль. Она вышла вперед. Она не осмелилась прикоснуться к объекту, но протянула руку в его направлении. — Нарекаю тебя Объект 4101 — _А_л_е_ф_н_у_л_ь_.
— А следующий, если предположить, что нам повезет, — произнес Джейк, — может быть Объектом 4101-С, что обозначает энергию континуума, и следующий…
Послышался мягкий звон. Удивленный, Амальфи посмотрел на часы. Красная стрелка только что прошла третью четверть первой секунды после отметки Ноль. И в центре зала дым устремился к потолку закручивающейся спиралью; а пузырь с крошечными точками света внутри него — исчез.
Объект 4101 — _А_л_е_ф_н_у_л_ь_ отбыл так, что этого никто из присутствовавших не заметил.
А через какую-то долю секунды он вспомнил, что может уже отпустить кнопку. Но его тысячелетне твердая правая рука продолжала дрожать еще в течении последующих пятнадцати минут.
Ожидание было ужасным. Конечно же никто не думал, что посланец вернется через несколько часов или даже несколько дней. Если бы это произошло, то означало бы, что сам Гиннунгагап следует за ним по пятам, таким образом не оставляя никакого времени на анализ разноцветных звездочек или вообще на принятие каких-либо мер, оставляя возможность лишь сидеть с опущенными руками, в ожидании, когда ветер задует твою свечу. И все же сам факт существования подобной возможности, оказался достаточным, чтобы гарантировать поддержание вахты смерти в огромном, темном старом зале — вахту смерти, оживленную лишь открытием того, что все приборы, которые наблюдали за снарядом, пока он еще находился в зале, тут же прекратили выдачу каких-либо показаний в момент его отправления, но одновременно он не засекли никаких феноменальных явлений какого-либо рода, касавшихся самого момента отправления. И даже спиндиззи — что было проинтерпретировано Отцами Города — оказались не подготовлены к тому, чтобы сообщить каким образом была применена та волна энергии, которой они запустили посланца; что вообще-то должно было быть ободряющим, по крайней мере, как отрицательное свидетельство того, что посланца не забросило в каком-то уже известном и, таким образом, совершенно ненужном направлении, но при сложившихся обстоятельствах это лишь добавляло к напряжению и унынию. Весь этот энергетический залп; и куда же он ушел? Очевидно — в никуда.
