— А в чем дело?
— Там полным—полно женского персонала, но все восемь забеременевших от «Геракла» оказались секретаршами. Вопреки всякой теории вероятностей! Гормоны у них, что ли, более активные?..
— Я чувствую, самые большие неприятности ждут нас здесь?
— Боюсь, что так. Экспертизу мы провели тайно, подкупив нужных гинекологов, так что жертвы еще не догадываются, в чем дело. Но уже назревают несколько крупных скандалов. Три или четыре жены тамошних деятелей уже подали на развод, а вы сами понимаете, что это такое для политика. Так что, как только они узнают всю правду, судебных процессов нам не избежать…
— Боже мой, боже мой! Все одно к одному! Ну а пятидесятая ампула? Что с ней?
— Тут вот какое дело, господин директор. Как я уже говорил, ампулы были разбросаны по закону пуассоновского распределения. Сорок девять штук — неплохая статистика. Так что мы смогли изобразить наиболее вероятную траекторию пятидесятой ампулы.
— И?
— Скорее всего она попала вот сюда.
— А что там?
— Не знаю, господин директор, какое—то совершенно засекреченное заведение. Без вывески, но с усиленной охраной. Может быть, что—то связанное с армией. Мы ничего не смогли выяснить.
— Еще и армия!
— Это только мое предположение.
— Все равно. Тут уж придется, видимо, мне за дело браться. Хорошо, Панунцио, вы свободны.
Через несколько дней Панунцио, получив вызов, заходит в кабинет директора и застывает на пороге. В таком виде свое начальство он еще не лицезрел.
Директорский галстук распущен до последнего предела — еще немного и узел развяжется, воротник мятой сорочки расстегнут. Директор производит впечатление пьяного, и через секунду Панунцио убеждается, что так оно и есть.
— Садитесь, Панунцио, берите стакан. Наливайте коньяка. Да больше, больше лейте! Знаете, как в СНГ пьют?.. Вот так! Чин—чин!..
Директор выпивает стакан залпом. Панунцио, пригубив, осторожно ставит свой на стол, смотрит на шефа внимательно.
— Большие неприятности, господин директор?
— Как вам сказать, Панунцио. В общем—то да, но все это в прошлом.
— Простите?..
— Я выяснил, что это за заведение, в котором пропала наша последняя ампула. Все связи там, наверху, пришлось задействовать. Но выяснил.
— Ну и?
— На оборону они тоже работают, но в общем контора цивильная. А занимаются они физикой высоких энергий. И знаете, что за штуку они недавно там смастерили?
— Откуда мне…
— Хроноскоп, вот что!
— Хроноскоп?!
— Да. Для зондирования прошлых времен и полного выяснения исторической истины. В частности. Так мне объяснили. А я так думаю — для шпионажа…
— Простите, господин директор, я что—то не улавливаю связи между…
— А я говорю, что у них там теперь есть первая в мире работающая машина времени. И знаете, чье задание они выполняли как раз в тот миг, когда «Геракл» начал плеваться ампулами направо и налево?
— Чье же, господин директор?
— Задание ватиканской курии. Глубокое зондирование. Исследование событий прошлого более чем двухтысячелетней давности. А место зондирования — территория нынешнего Израиля. Точнее — город Назарет. И что самое интересное, именно в момент этой проклятой вспышки на солнце они зарегистрировали в своей аппаратуре скачок поглощения энергии — как будто в этот миг приборы не просто сканировали прошлое, а перебросили туда определенную, не слишком большую массу…
— И эта масса…
— Наша ампула…
Панунцио бледнеет и крестится.
— Боже мой, господин директор, — шепчет он, — непорочное зачатие! И мы тому виной!
Внезапно его осеняет некая новая мысль.
— Господин директор, а… скажите — можно установить, кто донор?
— Можно. И я это уже сделал. Все пятьдесят ампул от одного донора — Его Божественной Милости Шри Свами Бхактипрабхупадашива.
— Это кто такой? Очередной индусский гуру?
— Да кой черт, индусский! Настоящее его имя Джозеф Карпентер. В юные годы плотничал в Оклахоме, затем связался с сектой трансцендентальной медитации гуру Махариши Махеш йоги, обучился у него левитации, после чего объявил себя аватарой Кришны и создал собственную секту. Сейчас ему за шестьдесят, но здоров как бык и, говорят, не бедствует.
— Он действительно владеет левитацией? Или это фокусы?
