— Фрак тебя, стой, где стоишь! — ору я, шагнув в его сторону и нацелив лазпистолет в голову.
— Вы — Имперская Гвардия? Из какого вы полка? — дрожащим голосом спрашивает он.
Я вижу, как все его тело нервно трясется, очевидно, он обеспокоен тем, что его спасители все еще могут оказаться убийцами.
— Все в порядке, — говорю я ему, опуская лазпистолет, хотя и не ставлю на предохранитель и не убираю в кобуру, — мы из 13-го Штрафного Легиона. "Последний Шанс" Полковника Шеффера.
— Штрафного легиона? — нечетко произносит он, после чего снимает свою остроконечную фуражку и почесывает голову. — Какого черта вы здесь делаете?
— Я думаю, на этот вопрос стоит ответить вам, — говорю я.
ДОНАЛЬСОН под охраной приводит лейтенанта Хопкинса в административную комнату. Я сижу вместе с Полковником, сержантами Брокером и Розелендом в командном центре. Он с любопытством осматривается, видит терминалы, которые мы умудрились включить. Снаружи непроглядная темень; все, что я мог видеть через маленькое продольное окно, так это отражение нашей командной комнаты. Даже через толстые стены я слышу постоянный стрекот насекомых и редкие визгливые крики каких-то ночных птиц или кого-то там.
— Вы лейтенант Хопкинс из гарнизонной роты Ложной Надежды, — говорит Полковник, — я — полковник Шеффер, командующий 13-ым штрафным легионом. Хотелось бы получить объяснение произошедшему на Ложной Надежде.
Хопкинс быстро отдает честь, секунду пальцы его правой руки парят около кончика фуражки, потом он безвольно опускает руку.
— Хотел бы я, чтобы у меня был такое, полковник, — извиняющимся тоном произносит он, бросая долгий взгляд на пустующий стул рядом с Брокером. Он, кажется, почти валится с ног, под глазами виднеются темные круги, со щек свисает кожа. Полковник кивает на стул, и Хопкинс с благодарностью садится, с явным облегчением откидываясь на высокую спинку. Я отсылаю жестом Дональсона, и обращаю свое внимание на Полковника. Его ледяные, голубые глаза все еще смотрят на Хопкинса, казалось, проникая прямо в его душу, стараясь понять, что он за человек.
— Записи показывают, что по последним подсчетам на заставе Ложной Надежды находились семьдесят пять гвардейцев и сто сорок восемь гражданских, — говорит Полковник, глядя на инфопланшет в руках, — сейчас здесь только вы. Я думаю, вы согласитесь, что ситуация требует расследования.
Хопкинс беспомощно смотрит на Полковника и слабо пожимает плечами.
— Я не знаю, что произошло с остальными, — с несчастным видом отвечает он, — я был заперт здесь в одиночку на тридцать пять дней, пытаясь выяснить, как заставить работать коммуникационное оборудование.
— Тогда расскажите мне, что вы помните до этого, — сурово требует Полковник, вручая инфопланшет Розеленду.
— Я болел в лазарете, — рассказывает нам Хопкинс, глядя через проход на камеру, куда мы теперь благополучно перенесли Франкса и остальных. Мы разломали медицинский шкафчик, чтобы достать еще бинтов и стимм-игл. Среди нас не было медиков, так что на все была воля Императора, выживут они или нет.
— Я слег с отравлением крови, местная чума, которую мы назвали джунглевым гриппом.
Я возглавлял экспедицию через серное болото примерно в двадцати километрах на запад отсюда и схлопотал дозу. Бойцы принесли меня обратно, я помню, как лекарь Мюррей дал мне один из своих эликсиров и затем, я, должно быть, потерял сознание. Когда я очнулся, здесь все уже было так, как вы и застали.
— До экспедиции, — спрашивает Полковник, который ни разу не оторвал от него взгляда, — происходило ли что-нибудь неожиданное? Угрожало ли что-нибудь поселению?
— Наш командующий, капитан Непетин, вел себя немного странно, — нахмурившись, признается Хопкинс, — он с двадцатью бойцами вел какие-то раскопки у Сердца Джунглей, а вернулся один. Он сказал, что они нашли лучшее место для заставы, и что там не столь враждебное окружение, как здесь.
— Сердце Джунглей? — спрашиваю я, до того как успеваю остановиться, чем заслуживаю хмурый взгляд Полковника.
— Да, — говорит Хопкинс, не заметив раздражения Полковника, — самая густая часть джунглей на всей планете, около трех дней марша в сторону экваториального горного хребта. Это было нелепо, поскольку там никогда не было никаких более гостеприимных мест, чем это. Я имею в виду — вся планета фактически одни большие джунгли, прямо до полюсов. Каждый акр твердой поверхности покрыт деревьями и растениями, ужасными насекомыми, гигантскими хищниками и бессчетными отвратительными инфекциями. Я так и сказал, и другие офицеры, лейтенант Корл и Паксиман, согласились со мной.
