— Времени с тех пор прошло много, — возразил Аркадий Сергеевич, — нужно ли ворошить события?
— Нужно… найди письмо, ну пожалуйста! — Алина обняла его за шею и чмокнула в щеку.
— Хорошо, сейчас поищу. Где-то оно лежало… по-моему, в шкатулке…, — Папа сдался, — отставил чашку и прошёл в свою комнату. Он не мог отказать дочери и спустя несколько минут вернулся с пожелтевшим письмом в руках.
— Вот оно, дождалось своего часа, — обрадовалась девушка.
Аркадий Сергеевич осторожно открыл ветхий конверт, достала оттуда старый пожелтевший листок и протянул дочери.
— Ничего себе, бумага отдаёт сандалом!
— Еще бы, — ничуть не удивился он, — бумага дорогая — английское производство. Вот до сих пор и благоухает, как надушенный батистовый платочек.
— Приятно взять в руки…, — Алина попыталась прочитать послание и неожиданно расстроилась. Хорошо сохранившийся текст, тщательно выведенный каллиграфическим подчерком, был написан не на английском, а на совершенно неизвестном ей языке.
— Текст нам не прочитать. Тут без специалиста явно не обойтись…, а фотография хоть цела?
— Посмотри сама.
Алина взглянула на неё и окончательно разочаровалась. На том месте, где должно быть лицо человека, образовалось черное пятно. Видимой остались только одежда.
— Жаль…, а письмо я обязательно покажу Мукешу. Возможно, он сможет прочитать.
— Попробуй, — Аркадий Сергеевич внимательно взглянул на дочь, — куда тебя затянет эта ниточка?
— Какая ниточка? — не поняла Алина.
— Ниточка, которая связывает нашу семью с Индией…, даже молодой человек у тебя оказался хоть наполовину, но индусом…, интересно события складываются.
— Я и сама над этим думаю, но мне с ним хорошо. Он необычный — умный и рассудительный. И дед у него настоящий потомственный брахман.
— И я только ради тебя и работаю, — не в тему поддакнул Аркадий Сергеевич, — до сих пор простить себе не могу, что Аллочка — мама твоя умерла, царство ей небесное…
— Я привыкла. Ты у меня мужчина ответственный. И Мукеш такой же, сам зарабатывает, и неплохо. И вообще, он мудрый не по годам!
— Хорошо, если бы так было всегда…, — Все, я иду спать, — Алина чмокнула папу в щеку, — спокойной ночи…
Следующие несколько дней Мукеш с утра носился по университету, выискивая преподавателей и сдавая зачеты, после обеда бежал на процедуры, затем в издательство. К концу недели он сдался. Потеря сил после ранения, все же, сказывалась. А еще он поймал себя на мысли, что соскучился. Реально. По Алине. Он проделал несколько восстанавливающих энергию упражнений и позвонил девушке.
— Можешь приехать ко мне? — спросил он её без обиняков, — мне без тебя грустно.
— А я почувствовала, что ты сейчас позвонишь, значит, с хвостами разобрался?
— Все сдал. Не сомневайся.
— Тогда приеду…
Мукеш зажег ароматическую свечу и забегал по комнатам, раскладывая разбросанные по комнате вещи по полкам шкафа-купе.
Только он успел прибраться, как Алина уже звонила в домофон. Аспирант впустил девушку.
— Идем, — он взял её за руку и повел в комнату. Множество медных колокольчиков, свисающих над дверью на тонкой красной нити, несколько раз тоненько прозвенели, приветствуя гостью. Аспирант посадил девушку на диван и сел в кресло напротив.
— Сегодня ты какая-то возбужденная! Что-то случилось?
— Случилось. Бабушка нашла старинное письмо из Кашмира, адресованное прадеду.
Можешь прочитать? — Алина достала из сумочки конверт и протянула молодому человеку.
— О-о, послание написано самим Хари Сингхом Бахадуром, и не на санскрите, а на местном диалекте — смеси санскрита и старинного арабского.
— Кто такой Бахадур?
— Последний, перед разделением Индии на два государства, правитель княжества Кашмир. Видимо, твой прадед был близко знаком с ним. Но почему текст написан не на английском?! Сейчас попробую перевести: «господин Наумов, у нас бунт. В городе снова пролилась кровь. Мусульманские солдаты преследуют иноверцев. Из-за произошедших событий в уме воцарилась тьма… Убили много женщин и детей… Но мы — сикхи. Мы призваны подчиняться воли Богов, что возвышает нас над страданиями и утратами… Ты знаешь, что Душа, которая ищет покровительства Божьего, сливается с Высшей Душой. Не оплакивай их, как положено по вашему обычаю, ибо они пребывают в блаженстве. Сегодня кончается десятый день, проведенный в беспрерывных молитвах и чтении последних страниц из священной Ади Грантх. Но успокоение ко мне так и не пришло. Месть, только кровная месть удовлетворит меня. Заканчиваю писать — спешу на поминальный ужин. Вкладываю в конверт свою фотографию на добрую память тебе — человеку, не позволившему мне бесславно умереть.
