Я. Говард Насон. Тридцати двух лет от роду.
Арестован по обвинению в промышленном шпионаже.
Идиотизм. На Земле уже сорок лет как существует только одно государство. Более того, они же знают, что я не способен совершить такую кражу.
В самом начале они меня слегка запугали. Я начал оправдываться.
— Не знаю, господа, да и откуда мне, блин, знать, лежу себе, смотрю — висит. Захожу в другую комнату, смотрю — висят. Разве ж я виноват, что висят, не я их вешал.
— Не говорите ерунды. Над этим материалом работают наши химики. У нас есть его структура и технология его производства в количестве трех граммов. А у вас что случилось — непорочное зачатие?
— Самозачатие, — уточнил я. — Автогония.
— Да какая… И что?
— Ну не знаю я, черт возьми! Лежу, смотрю — висит. Говорю же вам! Сколько можно повторять?! Лежу, смотрю — висит.
— Ну, висеть вы, конечно, не будете, но ждет вас долгое пребывание вдали от дома.
— Меня? За что?!
— И от жены…
— Это уже лучше. — Я делал вид, что я крутой чувак (из тех, которые о своей жене при друзьях отзываются не иначе как «моя баба»).
— Вы так уверены? — он усмехнулся, щурясь. Он изучил мою биографию, наверняка знает ее на память, знает, что я чувствую, что мне нравится и кого я люблю.
— Что я делал 16 августа с 13:30 до 16:45? — спросил я.
Он заглянул в записи.
— Вы пили пиво у «Ротбургера», — ответил и посмотрел мне прямо в глаза.
— Ты должен был сказать: «Здесь я задаю вопросы».
— Сперва я должен прописать тебе, — поскольку я перешел на ты, он решил, что тоже может, — электрошок. Но мы не используем его уже каких-то… — он засомневался, — тридцать пять лет. Однако перейдем к конкретике. Как ты можешь объяснить появление этих шариков в своей квартире? У тебя есть какие-то идеи? Нам интересно твое мнение.
Он смягчился. Или делал вид, что смягчился. Они ведь не могли мне ничего сделать. Ничего!
Я прокручивал все это в голове, медленно и систематично. Я молчал. Сперва мне самому нужно было понять, что происходит. Мне нужно было время.
— Я хотел бы связаться с адвокатом.
— Тебе ведь объяснили, что гражданские права не положены парням в твоем положении. Ну?
У Генри было лицо жены страуса, которая сносит яйцо. Тяжело нести яйца, которые крупнее твоего зада. А ведь он втянул меня во все это, хотя и случайно. И он это знал.
Он сидел напротив меня, а я, по естественному стечению обстоятельств, сидел напротив него. Генри меня выдал. Отнес эти долбаные шарики в Институт и подверг испытаниям на сжатие и растягивание. Потом пожелал изучить их структуру. И очень удивился.
Как сказал Стальной, варианта было два.
Первый — шпионский. Просто каким-то образом я и люди, со мной связанные (так как я не мог провернуть все сам), выкрали результаты исследования, закончили эксперимент, синтезировали талолит и подсунули Генри. Он должен был сориентироваться, с чем имеет дело. Согласно одному из подвариантов, я не участвовал ни в краже, ни в производстве, только должен был подсунуть шарики Генри. Это, по мнению Стального, была самая логичная версия. Только возникал один вопрос: на хрена все это?
Второй вариант относился к разряду научной фантастики. Какой-то профессор-маньяк (или несколько доцентов-маньяков) с нуля разработал технологию изготовления талолита, а потом, используя меня (см. выше), подсунул этот продукт правительству. И снова-таки возникал один вопрос: на хрена все это?
— Послушай, Говард, — у Генри был усталый и грустный голос. — Они это знают. И ты это знаешь. Ради денег. А также они знают, что первый вариант ложный, — мы проверили охранные системы. Остается второй.
— Генри, я не имею ничего общего с этими шариками, — сказал я спокойно. — И не смотри на меня, как на зебру-альбиноса. В конце концов, ты за кого: за них или за меня?
— Я сейчас возьму твою голову и стукну ею об пол! И буду так стучать, пока ты не поймешь, что я хочу помочь тебе. Мне плевать на твою роль во всем этом. Ты дал мне шарики. Ладно, правительство заплатит тебе и твоим спонсорам за талолит. За технологию и способ изготовления. Вам же это было нужно, так?
— Генри, я не имею с этим ничего общего!
