Итак, за сто шесть лет полёта на борту «Антея» сменилось сто экипажей.
Правда, с каждым годом связь с кораблём становилась всё труднее. К этому были готовы, и это даже предусматривалось при создании корабля.
Ведь хотя гравитационные волны распространяются бесконечно, потребление энергии с расстоянием растёт.
Наука продолжала развиваться, появились новые источники энергии, и возможности Земли также увеличивались. Правда, приходилось ради экономии энергии и припасов на борту «Антея» постоянно уменьшать экипаж, и к тому дню, когда курсант Слава Павлыш попал на «Антей», там оставалось лишь тридцать человек. К звезде долетит и того меньше. Очевидно, окончательное число членов экспедиции окажется немногим более десяти. И среди них уже не будет курсантов. «Антею» же суждено кончить свои дни на орбите у далёкой планеты. Постепенно, если там образуется человеческая колония, его разберут, использовав на постройки.
За сто с лишним лет путешествия «Антей» стал частью земной истории. Павлыш, ещё находясь на Земле, знал и о кошках, которые расплодились в пустых складах, и о заброшенной библиотеке, и о бассейне с голубой водой. Он тысячу раз видел корабль в фильмах и изучал его на специальных занятиях, как делали это и его учителя, и учителя его учителей, которые работали на «Антее».
Но все его обитатели в конце концов возвращались домой. Как моряки из дальнего, но не бесконечно дальнего плавания. Кроме тех, кто умер или погиб в пути. Их было немного, шесть человек.
Очевидно, зал телепортации, если из него вытащить всю начинку, был бы грандиозен. Но за последние сто лет никто не видел его стен.
Кабины на Земле были куда скромнее — в конце концов, всегда можно было вызвать ремонтников. Здесь же все системы были дублированы и передублированы, и запас надёжности был в несколько раз выше теоретического. В сущности, этот центр был главной причиной существования «Антея».
Павлыш легко прошёл сквозь путаницу коридорчиков, проложенных между молчащих, но живых машин. Улицы и закоулки этого зала были известны Павлышу наизусть: ночью разбуди, вели проверить 50-й блок — с закрытыми глазами найдёт дорогу.
Ясно почему: в институте стоит тренажёр — точная копия и в таком точно зале. Тренажёру столько же лет, сколько оригиналу.
Студенту положено знать тренажёр как свои пять пальцев. Если повезёт, то он увидит когда-нибудь кабины «Антея».
Помимо долга, отличное знание студентами этого дремучего зала объяснялось иной традицией: зал был самым укромным местом в институте, его лесом, его парком, его лабиринтом. И никому не сосчитать, сколько судеб было изменено, погублено или спасено в его полутёмных закоулках, сколько здесь произошло решительных объяснений, задушевных разговоров, случайных встреч, драматических расставаний. Да и сам Павлыш всего месяц назад услышал решительное «нет» в тесном отсеке между блоком 8-Е и макетом энергонакопителя. После этого Павлыш прогулял два дня, несмотря на то, что решалась его судьба — лететь или не лететь. Когда вернулся, выслушал справедливый выговор декана и в наказание всё воскресенье пылесосил зал. Декан, сам бывший антеевец (тридцать лет назад он провёл на нём тринадцать месяцев), полагал, что самое полезное для студента — это познавательное наказание. Разумеется, декан не говорил студентам, что его жена, сама генный конструктор, ныне солидная дама, сказала ему «может быть» именно у блока 8-Е.
Макеты блоков в институте были немы. Блок на «Антее», если приложить ухо к его тёплому матовому боку, низко жужжал, как далёкий шмель.
И Павлыш понял, что институт так далёк, словно он, Павлыш, летит на «Антее» уже сто седьмой год.
Доктор Варгези сидел на неудобном высоком вертящемся стуле у стойки с пробирками. Он контролировал плотность и состояние раствора.
За его спиной находилась ванна — свинцового цвета шар. От неё тянулась к Земле незримая нить. Там, на другом её конце, дежурный проверит, плотно ли прилегает к тебе одежда, нет ли в карманах металлических вещей, затем впустит тебя в раскрытое чрево кабины, напоминающей вспоротый кокон — как будто ты куколка. Студенты назвали кабину «испанской вдовой». Это доказывало, что кто-то из них читал историю инквизиции. «Испанская вдова» — изощрённое орудие пытки. Она напоминает поставленный на попа саркофаг, утыканный гвоздями — остриями внутрь. Когда человека ставили внутрь, а затем закрывали половинки «вдовы», острия гвоздей вонзались в тело несчастного.
