У меня было немного кокса, но нюхнуть его, когда весь нос забит запекшейся кровью, не представлялось возможным. Ну а чтобы вмазаться, у меня уже не было сил. Поэтому я решил обойтись на сегодня текилой, а назавтра попробовать купить в аптеке по рецепту кодеин.
Поскольку боль мешала уснуть, я решил чуток поработать.
Воспользовавшись грязной вилкой, я приподнял возле радиатора половые доски и вытащил из тайника пластиковый мешочек, набитый небольшими серыми камушками. Гранулы по размерам и на ощупь напоминали гравий, который насыпают в аквариумы.
Положив мешочек на пол, я достал следом пресс для снаряжения патронов «Lee Load-All», линейку, упаковку пороха, несколько пыжей и коробку пустых гильз двенадцатого калибра.
Все добро я перенес на кухонный стол. Затем натянул новенькие резиновые перчатки, закрепил пресс на столешнице и в течение последующего часа аккуратно наполнял пустые гильзы. Всего десять штук. Покончив с этим, я зарядил пять патронов в «Моссберг-935» с укороченным стволом и прикладом — чтобы легче было прятать.
Нравятся мне обрезы — из них и целиться удобней, и копы отследить не могут, как отслеживают ружья и винтовки. Кроме того, ничто не вселяет в людей такой страх, как звук передергиваемого затвора, когда досылаешь патрон в патронник.
Такая работа, и другого выбора у меня не было.
К тому времени, как я закончил, сломанный нос и заплывший глаз пульсировали адской болью. Я проглотил еще пять таблеток тайленола, запил их четырьмя глотками текилы, завалился на койку и отрубился.
И увидел сон.
Он являлся каждую ночь, такой живой, что я прямо ощущал запах духов Донны. Мне снилось, что мы по-прежнему вместе, живем где-то в пригороде. Она перебирала мои волосы и улыбалась.
— Фин, нашему поставщику надо знать, что мы будем заказывать: гороховый суп или свадебный?
— Напомни еще разок, что это за свадебный суп?
— Крепкий куриный бульон с маленькими телячьими фрикадельками.
— Тебе он нравится?
— Весьма неплох. Я уже пробовала его.
— Значит, закажем свадебный суп.
Она поцеловала меня. Шутливо. Любя.
Проснулся я насквозь мокрый от пота.
Сказал бы мне кто-нибудь, что счастливые воспоминания однажды станут причиной невыносимых страданий, я бы никогда не поверил!
Однако все меняется.
Сквозь грязное стекло в комнату проникли солнечные лучи, заставившие меня невольно прищуриться. Я потянулся и поморщился, поскольку болела каждая клеточка тела. Все, за исключением левой стороны, откуда бригада врачей удалила нервы в ходе операции под названием «хордотомия». Мера эта была вынужденной. Теперь в этой части организма я ничего не чувствовал, хотя рак все так же пожирал мою поджелудочную. А к тому дню уже не только поджелудочную.
Хордотомия здорово облегчила мое существование — я мог спокойно жить, не испытывая боли. Плюс к этому я принимал «обезболивающие»: текилу, кокаин и кодеин.
Я облачился в мешковатые спортивные штаны, окровавленные спортивные туфли (с очередной пятидолларовой банкнотой внутри) и чистую белую футболку. Поверх нее надел кожаную перевязь для ружья и поместил туда «моссберг». Обрез висел прямо между лопаток стволом вверх, я с легкостью мог достать его в одну секунду, сунув правую руку назад на уровне талии. Наконец сверху я накинул черный непромокаемый плащ на пару размеров больше, чем следовало. Он надежно скрыл обрез и кожаную перевязь.
По карманам я распихал пять оставшихся заряженных патронов для «моссберга», мешочек с серыми гранулами, «Глок-21» 45-го калибра с двумя запасными обоймами и раскладной нож с шестидюймовым лезвием. Закончил я экипировку, прицепив железный ломик на ремень, специально пришитый для таких целей к подкладке плаща. И наконец вышел под лучи утреннего солнышка.
В Чайна-тауне постоянно витали запахи соевого соуса и отбросов, смешанные в различных пропорциях. Летом вонь особенно тяжело переносилась, она будто приклеивалась к одежде и преследовала тебя повсюду. Еще и семи не пробило, а температура уже поднялась до тридцати градусов. От яркого солнца лицо начало щипать.
Мой путь пролегал по Стейт, затем по Сермак и далее на восток. Кондитерская «Синг Ланг» уже час как была открыта. Когда я возник на пороге лавки, хозяин, важный коренастый китаец по имени Ти, несколько раз моргнул, словно не веря своим глазам.
