О, господи! На ней длинная бархатная юбка (оценить по десятибалльной шкале? Шесть) и облегающая блистающая люрексом футболка с вышитой божьей коровкой на груди (по десятибалльной шкале? Минус четыре).
— Ишь ты! Что за божественный запах? — Кейт принюхивается к ароматам, плывущим из кухни. — Ты не против, если я взгляну? — Иона отправляется туда, ведомая своим обонянием, как Ганс и Гретель, идущие по следу из крошек.
Пока я разливаю напитки, подтягиваются и оставшиеся гости. Манфред, по-моему, переборщил с бриолином. Он чуть ли не стекает у него с головы. Мне хочется накрыть полотенцем его стул в столовой, но, боюсь, это не лучший способ заслужить расположение Манфреда. А то еще он, чего доброго, решит, что стул занят и садиться на него ни в коем случае не надо. У немцев это принято. Лиз лучится энтузиазмом и едва не сбивает Киарана с ног, кинувшись здороваться. А я думала, французы целуют друг друга в щеки. Чуть не забыла: еще Нэнси и Леон. На Нэнси розовая кофта, а на Леоне коричневые замшевые ботинки. Я представляю Джулию и Натана своим коллегам.
— Отличный наряд, Трикси, — говорит Лиз, чокаясь со мной бокалом. — Я сама носила что-то подобное несколько лет назад. А как тебе мое платье? — Она вертится во все стороны, всячески демонстрируя, как плотно платье облегает ее. Я с отвращением смотрю на ее тонкие ноги. Боже, как же я ее ненавижу! — Мне купил его Сэм. Сказал, что я заслужила. Вот это мужчина! Я диву даюсь, как ты умудрилась его упустить. (Как? Да очень просто. Надо было еще дать пинка, чтобы улетел подальше.) — Она оглядывает комнату. — Так здорово обставить такую маленькую квартирку — это надо ухитриться…
Кейт возвращается из кухни. В руке у нее горсть попкорна.
— Лили говорит, что мы можем садиться за стол в любой момент. Она собирается подать суп из какой-то сои. Я его продегустировала. Очень неплохо. Вообще, по вкусу похож на луковый суп с картофелем. Соей там и не пахнет. — Она оглядывает комнату. — Джулия! Сто лет тебя не видела. Где ты пряталась? Ну и как работается в американском банке? — Она берет Джулию за руку и ведет в столовую, по дороге засовывая в рот горсть попкорна.
Я провожаю гостей туда же и мчусь на кухню — к Лили, которая переливает суп из кастрюли в супницу.
— Вишисуаз. Не соя. Запомни. А это что такое? — Я указываю на тарелку шоколадных конфет в золотых обертках.
— «Ферреро Роше». Моя подруга Элси говорит, что их подают в лучших заведениях. Даже в посольствах. Как ты думаешь, отнести супницу целиком или разлить по тарелкам?
— Как хочешь. Не в этом основная проблема, — бурчу я себе под нос — Ладно, я пошла. — Я подхватываю три бутылки «Флери».
— Выглядит просто великолепно, — говорит Киаран, когда Лили ставит перед ним супницу. — Что это?
— Вишисуаз, — отзывается Лили. Слава тебе, Господи.
— А, никакой сои, — говорит Кейт немного смущенно. Она улыбается Леону, который сидит по правую руку от нее. С другой стороны Джулия — возле образины нерда.
— Как вас… Лили. — Лиз с презрением глядит на ее передник. — Не хочу показаться привередливой, но я вегетарианка. Разве Трикси не сказала?
— Нет, — отвечает Лили. — Трикси — женщина приличная и таких слов не употребляет. (Лили, я тебя люблю.) — Как вы сказали? Венери… — Лиз бледнеет. — Что вы имели в виду?
— Я не употребляю животных жиров. — Лиз косится на Киарана. Она уселась рядом с ним, проигнорировав карточки с именами.
— Что, и свинину? — спрашивает Лили.
Лиз трясет головой.
— Свинина? — взвизгивает Леон. — Я этого не ем.
— Почему? — спрашивает Лили, уже порядком раздраженная. — Что с ней не так? Я нашпиговала ее черносливом. Я мариновала ее в коньяке шесть часов, как сказано в рецепте. Она отлично пахнет. Чего еще надо?!
— Но я иудей.
— Вы не можете быть иудеем, — возмущается Лили. — Во-первых, вы блондин…
Я понимаю, что настала пора вмешаться.
— Прости, Леон. Я не знала, что ты иудей. Ты никогда об этом не говорил. Как неудобно получилось.
— Ну, учитывая, что мы с тобой общаемся третий раз в жизни… (Черт! Это совсем не та атмосфера, которую я пыталась создать. Бладхаунд и Киаран хихикают. Кейт уже прикончила свою порцию и тянется за очередным куском хлеба.) Но, — продолжает Леон, — поскольку моя фамилия Лейбовиц, ты могла бы и сама догадаться.
