Россию надо во что бы то ни стало остановить. И если не удалось остановить ее с помощью несостоявшейся польско-шведской унии, оставался еще последний шанс — попытаться подчинить ее контролю и влиянию католическо-габсбургского лагеря. Но как достичь этого? В 1600 г. «северный Филипп», Сигизмунд III, посылает в Москву канцлера Льва Сапегу с предложением унии Польско-Литовского государства с Московским государством. Предложение было, разумеется, отклонено правительством Годунова. Объявить войну? Но руки Польско-Литовского государства связаны войной со Швецией, да и без этого исход русско-польской войны был бы сомнителен. Возникает последний головокружительный план: воспользоваться перенапряжением сил Московского государства в результате долгих изнурительных войн, поджечь накопившийся в нем гигантский запас социальных противоречий и в огне междоусобной войны осуществить легкую интервенцию. Правда, нельзя вообразить себе что-либо более противоестественное, чем габсбургско-католическая политика, ищущая союза с народно-революционными силами. Но ведь мы уже знаем, что, по существу, здесь, в Северо-Восточной Европе, проблема антифеодальной революции не стояла на первом плане перед силами европейской реакции. По форме же, чтобы не ввести в соблазн европейское общественное мнение, достаточно было изобразить все предприятие как пресловутую борьбу за права «законных государей». Таким-то образом слепая «царистская» традиция русских крестьянских мятежей и хитрый расчет католических политиков скрестились на фигуре «истинного русского царевича» Димитрия.
Как оба самозванца были марионетками в руках поляков, так и их руководители — поляки — были в конечном счете лишь исполнителями воли испанского, австрийского и папского дворов. Что польская комбинация с самозванцами была делом рук всеевропейского габсбургско-католического фронта — в этом не сомневался никто из европейских политиков. Сам Сигизмунд III неоднократно признавал, что цель его вмешательства в московские дела — доставить победу католицизму в Восточной Европе, а это, как всякий понимал, открыло бы возможность Габсбургам наложить наконец руку на Балтийское море. Естественно, что в первую очередь Карл IX Шведский должен был интересоваться скрытыми нитями всей постановки. Его показания особенно ценны для историка. Узнав об убийстве Лжедмитрия I, он спешит сообщить в 1606 г. новому царю Василию Шуйскому все, что ему известно: за спиною Польши против России ратуют германский император, Рим и Испания, эти державы даже готовят многочисленный флот для вторжения в Московское государство через Белое море. В 1607 г. Карл IX снова поручает открыть русским замыслы Испании: чтобы помочь полякам, испанский король решился отправить свой флот к порту св. Николая (Архангельск) и тем воспрепятствовать торговым сношениям России с остальной Европой, а затем двинуть с севера вооруженную силу внутрь Московского государства; Швеция со своей стороны предлагает выставить против Испании свой флот на берегах Ледовитого океана и не допустить утверждения испанцев на Белом море. В письме к своему уполномоченному в том же, 1607 г. Карл IX снова пишет: «Мы не раз уже предостерегали русских от папских интриг и практик, но русские, к сожалению, не внемлют нашим словам: еще время не совсем ушло, и они должны были бы подумать о защите от папских, императорских и польско-испанских замыслов». В начале 1608 г. Карл IX пишет Шуйскому, что все затеи Польши совершаются с ведома и при содействии германского императора, испанского короля и римского папы. «Берегись этих интриг и замыслов», — предупреждает они, в частности, советует Шуйскому не выпускать из плена нескольких знатных поляков, так как известно, что именно они (в письме приводятся и имена их) находились в сношениях с Римом, Веной и Мадридом и взывали к ним о помощи, утверждая, что достаточно будет 10 тыс. человек, чтобы овладеть Русской землей. «Если ты и теперь отвергнешь предлагаемую тебе с нашей стороны помощь, то на тебе одном будет вина в гибели твоего государства. Все стремления императора, испанского Короля и Польши сводятся к введению в России католицизма и к искоренению в ней древней греческой религии». В ряде открытых воззваний ко всем сословиям Московского государства Карл IX говорит о той же угрозе независимости русской земли и русской церкви со стороны папско-габсбургской политики
