Им удалось выяснить, что автомобиль, сбивший дядюшку Сунсуна, не остановился, не был задержан и никто даже не успел записать его номер. Единственное, что сообщили свидетели — это был черный автомобиль, не то «мерседес», не то «БМВ», ехал он на полной скорости и сбил господина Хасана, когда тот выходил из своего автомобиля, припарковав его возле перекрестка улицы Шампольона и улицы Мааруф, то есть неподалеку от дома танцовщицы Закийи. Похоже, это было преднамеренное покушение на убийство, а Закийя Азиз Галал становилась еще более подозреваемой. Конкретно о ней удалось выяснить следующее: родилась в Александрии в 1964 году, родители ее умерли, когда девочке было шесть лет, воспитывалась у тетки, которая обучала ее искусству танца. В девятнадцать лет Закийя вышла замуж, но муж ее скончался через полгода после свадьбы. До середины прошлого года Закийя Азиз Галал танцевала в разных ресторанах Александрии, где однажды ее увидел господин Хасан Абдель Хуссейн и пригласил выступать у него на кораблике в Каире.
— Как же это — родители умерли, а он нам говорил, что она поехала в Александрию к больному отцу? — спросил Николка.
— Темнил что-то Хасан, — ответил Ардалион Иванович. — В общем, придется нам бросать жребий и кому-то двоим ехать в Александрию.
— Вот вы с Мухиным и поезжайте, — возмущенно сказал Старов.
— Я понимаю, тебе больше хочется с девочками развлекаться, — насупился главнокомандующий, — но мы все-таки бросим жребий. До возвращения в Москву здесь я командую.
Слава Богу, вечером Ардалион разрешил нам вместе с писателями посетить ночное плато Гиза и побывать на представлении «Звук и свет». Зрелище сие достойно восхищения, состоит оно в сочетании рассказа о событиях древнеегипетской истории, который доносится из мощных репродукторов, с чередованием освещений. Сфинкс и три пирамиды то ярко освещаются желтым или красным светом, то очерчиваются хрупким силуэтом, то становятся синими, фиолетовыми, зелеными. Все это, учитывая великолепную строгость и изысканность форм памятников на плато Гиза, чарует и завораживает, но нам с Николкой — особенно Николке! — было грустно, поскольку я вытащил сломанную спичку и завтра нам с ним предстояло пилить в Александрию.
Вернувшись с представления на плато Гиза, мы уселись в номере у Мухина и Ардалиона Ивановича и стали пить смирновскую водку. Вместо первого тоста Ардалион прочитал воззвание к богу Ка:
— О, всевидящий и влекущий нас по правильным путям, великий Ка! Ты, которому подчиняются все ибисы и кобры, все стрелы, пущенные наугад, и все реки, не знающие еще, куда бежать из своего истока и лишь интуитивно находящие свой путь к морю! Ты создал культуру и цивилизацию, которые никто не планирует, а лишь общечеловеческая интуиция творит их. Веди нас, Ка, и дай нам удачи в нашей охоте!
— Доброй охоты, Ка! — добавил Николка.
— А ну, Ка, давай, Ка, возьмем, Ка, да выпьем, Ка, — добавил я.
— Когда наступит полночь, — сказал главнокомандующий, — сходим еще разок прогуляться на улицу Шампольона.
— Может, нам вообще прочесать весь городишко, — возмущенно спросил Николка, у которого теплилась задумка заглянуть на чаек к киевлянкам.
— Этого не потребуется, — спокойно ответил Тетка.
Однако ближе к полуночи стали происходить такие странные вещи, что план похода под стены дома Закийи полностью провалился. Все, кроме меня, ни с того ни с сего начали советь. Я с удивлением смотрел на них, как они хлопают слипающимися глазами, и ничего не мог понять — выпили ведь мы всего одну бутылку! Без четверти двенадцать Мухин с очень вялым видом поднялся с кресла, еле-еле добрел до кровати, рухнул и моментально уснул.
— Что за черт! — пробормотал Николка. — Я почему-то тоже вот-вот вырублюсь. Ардалион, ты случайно ничего не подмешал нам в водку?
— Если и подмешал, то не я, а Федька, — таким же вялым, почти замогильным голосом ответил Ардалион Иванович. — Потому что я тоже валюсь с ног, а он, смотри-ка, ни в одном глазу.
— Да вы чего это, орлы, с ума посходили? — сказал я. — Это с одной-то бутылки?
Но дело явно было ни в какой не в бутылке, потому что еще через несколько минут Николка вытянулся в кресле, запрокинув голову, и уснул.
