— Слушайте его. Саша вам еще не то скажет. Спасибо, что не назвался Иоанн-Кронштадским. А! — Бабенко махнул рукой. — Литературоведишко, критик. Вообще, как говорится, не тот контингент. Один только Семен Исаакович Шолом подходящий старичок, он здесь с женой на двадцать лет моложе, хотя уже тоже старуха. Вот это героическая личность. Герой Советского Союза, летчик-испытатель. Одно время чуть космонавтом не стал, когда хотели еврея запустить.
— Послушай, Константин Михалыч, — обратился к Бабенко Ардалион. — А куда бы нам можно было сегодня вечерочком отправиться самостоятельно?
— Развлечься? — оживился Бабенко. — Если деньжата есть, то тут прорва всяких удовольствий.
— Нам, знаешь, чего хотелось бы — чтоб какие-нибудь танцы необыкновенные, местного колорита.
— Танец живота у нас по программе в последний день.
— А в не последний? Сегодня? Только чтоб особенное было, не ширпотреб.
— Сегодня? — прищурился, улыбаясь, рукгрупп. — Есть такое. И, должен сказать, не очень дорого обойдется. Тут у них по Нилу теплоходишко плавает, на нем ресторан. И такая танцовщица, что я, мужики, отвечать не стану, если у кого из вас голова отвинтится. Дилма ее зовут, кажется. Такие фортели выделывает! А сама!..
— Веди нас туда! — воскликнул Ардалион Иванович, глядя на нас таким взглядом, будто хотел воскликнуть свое «Оп-па!»
— Все, заметано. После ужина сразу туда и отправимся, — потирая руки, захихикал неудавшийся Соткилава.
Перед ужином у нас состоялся короткий совет в Филях. Как только ушел Бабенко, Ардалион Иванович подмигнул нам и заявил весьма уверенно:
— Не знаю, как ваша, но моя интуиция мне скребет душу — мы близки к цели, и удача, как всегда, сразу дает нам путеводную нить.
— Неужели ты думаешь?.. — с сомнением в голосе промычал Игорь.
— Да, это она, — отвечал главнокомандующий. — А если нет, то она выведет нас на нее. Я слышал, восточные танцовщицы связаны между собой каким-то психопатическим единством. Чуть ли не существует тайный орден исполнительниц танца живота, что-то типа масонов.
То ли под влиянием анисовой водки, то ли еще почему, но у меня вдруг появилось некоторое сомнение в необходимости ловить Бастшери. Я вдруг подумал, что если и впрямь существует некое подобие чудовища, о котором нам повествовал в саду Эзбекие Тетка, то не значит ли сие, что такому существу определено особое место в мире и особое предназначение — очищать мир от тех, кто миру не в пользу. Это трусоватое соображение я и высказал в довольно пространной и запутанной форме нашему Тетке. Выслушав все мои pro и contra, он некоторое время молчал, а затем стукнул себя ладонью по колену и крякнул:
— Эх! Не хотел я вам до поры до времени всего выкладывать, но вижу — придется. Ладно, орлы, слушайте сюда. Эта красотка не дает мне покоя еще и потому, что есть у меня дома в Москве один старинный документ, ясно свидетельствующий, что Бастшери была единственным доверенным лицом фараона. И ей — внимание! — именно ей он поведал тайну, где спрятаны главные сокровища Рамсеса Второго. Сокровища эти до сих пор не найдены и столь же искомы, как золото инков и нибелунгов. Если у нас четверых хватит сил и мужества не поддаться чарам этой очаровательной змеюшки, при условии, что мы ее поймаем, то мы станем богатыми людьми и подарим миру еще одну сокровищницу. А?
— Ну, это уж совсем лихо! — воскликнул Николка с большим недоверием.
— Можно подумать, ты, Ардалион, не такой уж богатый человек, — пробурчал я.
— Я — авантюрист! — гордо прорычал Тетка. — Меня ведет азарт, погоня, приключение. Вот почему я предприниматель, какие нужны России!
Мы разразились аплодисментами, выслушав которые, авантюрист-предприниматель предложил помолиться богу интуиции.
— Кстати, заведующий отделом истории, — обратился он к Николке, — ты нашел там бога интуиции?
Николай Старов снова повторил, что конкретного бога интуиции определить трудно, но есть, к примеру, в египетской мифологии такое понятие, как Ка, божество-двойник, «второе я» человека. Это Ка определяет судьбу человека. Следовательно, Ка можно почитать как божество интуиции.
