Да и найти себе парня Селине хотелось именно здесь, в Готэме, городе неограниченных возможностей… Именно здесь она должна была найти того сказочного принца, который посадит ее в роскошный белый кадиллак и увезет в рассвет.
Бред, конечно, но в рассвет все же очень хотелось.
Собрав со стола чашки, она уже намеревалась их вымыть и подготовить к следующей встрече мистера Шрекка, но…
— Так, — задумчиво бормотала Селина, — контракты подготовлены, бумажные полотенца…
Тут взгляд ее упал на какие-то странные листочки, исписанные мелким почерком Макса.
— О Боже!..
Она быстро сгребла листочки со стола и, прижимая их к груди, бросилась по коридору к лифту.
Улыбаясь, Макс подошел к пирамиде, составленной из пестрых коробок и, широко размахнувшись, бросил подарки вниз, прямо на головы стоящих возле трибуны людей. Гул одобрения пронесся по рядам. Он, отечески улыбаясь, кивал головой. Еще несколько пакетов, перевязанных алыми ленточками, полетело в толпу.
Макс Шрекк надел очки и, откинув полу пальто, запустил руку во внутренний карман. Речи на месте не оказалось. Не переставая ослепительно улыбаться, он повернулся к Чипу Шрекку, своему сыну, и прошептал:
— Я забыл речь. Эта, как ее, наверное, убрала… Черт! Совсем голову задурила своими идиотскими выходками.
Потом Макс вновь повернулся к микрофону, аккуратно снял уже бесполезные очки и, положив их в футляр крокодиловой кожи, вернул в карман. Слегка прищурившись, он обвел толпу холодным ироничным взглядом и выдохнул в микрофон.
— Санта-Клаус? Боюсь, что нет, — он говорил искренне и задушевно, а все внимательно слушали; слова его шли явно от чистого сердца, и всем это нравилось. — Я просто несчастный бедный тип, которому повезло в жизни. Но я скажу вам прямо. Черта с два, чтобы я отдал хоть что-нибудь обратно! Я только об одном жалею — что не могу подарить вам мир во всем мире и любовь без всяких условий. С Рождеством вас!
Гром аплодисментов наполнил площадь. Макс вернулся на место; только сейчас он заметил, что из темного провала одной из радиальных улочек выехал большой куб, обшитый алой и голубой материей. Покачиваясь и, чуть не сбив с ног разносчика газет, он пересек проезжую часть и остановился. Тихо звучала рождественская музыка.
Мэр тоже заметил это сооружение:
— Хорошая идея, — довольный и удивленный, сказал он.
— Но не моя, — ответил Макс Шрекк.
Он вдруг почувствовал, что в этом кубе заключена какая-то опасность; ему вдруг захотелось оказаться где угодно, только не на этом помосте, не на виду. Провалиться сквозь землю, что ли?
Внезапно грянувший рождественский марш:
"С Рождеством, вас, с Рождеством,
С ярким светлым праздником…"
заставил людей обернуться. Красно-синие полотнища трепетали на крышке куба. Как на башне танка, откинулся люк, из которого хилым фонтанчиком выплеснулось облачко мишуры. Взорвались петарды, и фонтанчик начал расти. В воздух уже выбрасывались целые тучи конфетти, блесток, вот полетели какие-то цветы, яркие тряпки, куклы в пестрых клоунских костюмах…
Одна из них, перелетев через головы, угодила прямо в рождественскую елку и покатилась вниз по веткам, как по ледяной горе, сметая на своем пути гирлянды и лампочки. На помост упал до зубов вооруженный клоун и, резво вскочив на ноги, начал стрелять в воздух из автоматического пистолета.
Вдруг взревели невидимые моторы, стены куба лопнули, и наружу вырвалась целая банда клоунов-мотоциклистов в огромных безобразных масках в виде черепов, в глазницах которых дергались шарики для пинг-понга. Мотохулиганы принялись методично разносить все, что попадалось им по дороге: заграждения, лотки торговцев, фигурки зверей и сказочных персонажей.
Толпа бросилась врассыпную.
Разбив все, что можно, мотоциклисты с воем и улюлюканьем принялись гоняться за зазевавшимися прохожими и не успевшими убежать полицейскими.
А в это время куб изрыгал все новых и новых разбойников. Вот появились толстые огромные ребята, тоже одетые в костюмы клоунов, которые уверенным шагом пошли в разные стороны, за ними медленно вышел какой-то зудящий тип, одетый пионером дикого Запада, с шарманкой и несчастной мартышкой.
