Тридцать шестой - страница 2

Шрифт
Интервал

стр.

— Э-э… очень приятно. — Это прозвучало, мягко говоря, неискренне, но он не нашел ничего лучшего.

— Я Аарон Тауб. Ребе Шнеур-Залман очень утомился, он впервые отправился так далеко…

Сон продолжался, и Коган решил подыграть:

— У меня нет ничего особенного, но может, вы голодны с дороги… — И тут же понял, что сморозил глупость, потому что юноша изменился в лице и поспешно замотал головой. Ах, ну да, они же едят только кошерное… черт, что это вообще такое?!

Коган разозлился и спросил грубее, чем собирался:

— А могу я поинтересоваться, что вас ко мне, так сказать..?

Хасиды посовещались — ему показалось, что это был идиш, впрочем, он вряд ли отличил бы его на слух от иврита — и старший что-то сказал требовательным тоном.

— Вас зовут Яков Самуилович Коган? — перевел пацан.

— Мы это уже выяснили, — саркастически подтвердил Коган.

Но это было только начало. Они справились об именах его матери и бабушки, уточнили данные отца, а также место его рождения; они знали, что семья его матери погибла в Бабьем Яру; они помнили даты рождений и смертей лучше, чем он сам… Через полчаса Коган начал терять терпение, а старик, наоборот, казалось, оживал с каждым правильным ответом. Наконец он закрыл лицо руками, а потом-таки начал раскачиваться и жарко благодарить бога — тут даже перевода не потребовалось. После этого он поднялся со стула и торжественно обнял стоявшего столбом хозяина, а Коган в панике подумал: они что, какая-то родня, потерянная сто лет назад? Этого еще не хватало.

Прослезившись от избытка чувств, старик кивнул юноше, и тот, волнуясь, начал:

— Вам что-нибудь говорят слова «Ламед-вав цаддиким»?

— Ла… что?

— Это означает «тридцать шесть праведников». Согласно традиции, на них стоит мир. Эти тридцать шесть человек — единственная причина, по которой Господь терпит нас. Это минимальное число — если умирает один, ношу должен принять другой, иначе все погибнет, понимаете?

— Пока не очень. Какая ноша, почему тридцать шесть, и главное, при чем здесь я?

— Сумма букв в этом слове равна семидесяти двум, половина праведников живет в Эрец-Исраэль, а половина в галуте, — пояснил юноша, как нечто само собой разумеющееся. С таким же успехом он мог говорить на суахили. Сумма букв?! Ах да, каббала… Этот дикий сон закончится когда-нибудь?!

По выражению его лица они, кажется, что-то поняли, и старик пустился в пространные объяснения. Юноша кивал с благоговением, потом проговорил:

— Ребе — знаменитый ученый, святой человек… Он потратил пятьдесят лет своей жизни на толкование Книги.

— Это он сейчас сказал?

— Нет, — порозовел пацан, — это я говорю. А ребе говорит: он уверен, что вы — тридцать шестой праведник. Цадик.

— Что-о?

Только этого не хватало. Если бы он помнил, как смеяться, он бы, наверное, засмеялся. Но вместо этого устало посмотрел в выцветшие глаза старого еврея и отрезал:

— Я совершенно точно не праведник, никогда им не был и быть не собираюсь. Я вообще атеист, еврейский фольклор меня нисколько не занимает, всем богам я предпочитаю макаронного монстра, мои родители были убежденные советские коммунисты-интернационалисты и в бога не верили тоже. Бабушек-дедушек своих я не знал, ничего такого еврейского не соблюдаю и к религии абсолютно равнодушен. Кроме того, моя голова занята сейчас другим… проектом. Извините, и все такое, но мне в самом деле…

Парень сглотнул и начал было переводить, но старик отмахнулся, видно, понял и так. Он снова поднялся, подошел вплотную к Когану, и тот вдруг увидел в старых глазах горе — в горе он разбирался очень хорошо. Оба они не нравились друг другу и оба испытывали отчаяние, это было ясно. Старик заговорил, и юный Аарон едва успевал переводить гортанную речь своим ученическим, с легким акцентом, русским:

— Ребе говорит, у нас нет времени обсуждать, почему и как вы отпали от Него. Это вы расскажете Ему сами, когда придет время. А у нас времени нет совсем. Ребе говорит, он все высчитал: Господь вновь накажет людей тем же дождем из огня и серы, которым Он уничтожил Содом и Гоморру. И это начнется совсем скоро, здесь, в этом самом месте. Но теперь все не закончится одним городом — погибнет весь мир. Все зависит от вас, Яков… Самуилович. Если вы не примете ношу, все пропало.


стр.

Похожие книги