и влюблена она в балет,
и в негра Мамаду.
Он нужен ей не для души,
план у нее большой.
Он - сын гвинейского паши,
и будет сам пашой.
И чтобы негру доказать,
что чувства все же есть,
пришлось на все закрыть глаза
и позабыть про честь.
И вот в кино приглашены,
чтоб было все точь-в-точь,
на роли дочки и жены
сами жена и дочь.
А поезда, как водится,
не ходят поезда,
и в роль кинолюбовницы
вживается звезда.
По фильму быть она должна
да в отпуску своем.
Работа не указана,
к чему нам знать ее.
Сняла веранду женщина
в директорском дому.
Не помешает денежка
жене, да и ему.
Гудит мотор, и включен свет,
актриса входит в роль.
Сам режиссер, где жизнь, где нет,
не разберет порой...
В торговле нету, как ни мни,
невиданных чудес.
Жене директора НИИ
как воздух нужен стресс.
Пусть магазин в долги залез,
пять дней идет учет,
в подсобке мило, нужен стресс,
а таракан - не в счет.
А дочь сдает предмет простой
да по истории,
с экзаменатором в пустой
аудитории.
Профессор, доктор МГУ,
он на нее полез,
сказал: "Я больше не могу,
поймите, нужен стресс!"
Ее за талию обняв,
ученый старый бес
сказал: "Есть внуки у меня,
жена, но нужен стресс!"
Но обратимся вновь к кино,
как там у нас дела?
По-прежнему течет вино?
Стрессованы тела?
Ах нет, уже монтаж идет,
сам фильм давно отснят.
Берет актриса за свой счет
двадцать четыре дня.
Снимает комнату она
в директорском дому,
ведь денежка всегда нужна
жене, да и ему.
Директор хлещет водочку
да с кинозвездой,
жена набила сумочку
да редкою едой,
дочь укатила на ночку
да с негром Мамадой,
а я поставлю точечку
и с этой ерундой
приду к жене, она прочтет
стихи на интерес,
и, может быть, тогда поймет,
что мне так нужен стресс!
Томилино. март 1983
СТИХОТВОРЕНИЕ ШУТОЧНОЕ, ПЕРЕХОДЯЩЕЕ В СЕРЬЕЗНОЕ
Ее наружность и фигура
меня, как вкус вина, пьянят.
Стрела несносного амура
звеня, вонзается в меня.
Пусть за повадки балагура
меня друзья не извинят.
Иначе женская натура, ее мои слова
пленят.
Я про "Созвездье Козлотура",
что Искандера Фазиля,
про Боливара, Бонивура,
про Гулливера пел ля-ля.
Скрывая запах перегара,
хоть я портвейн сырком заел,
я песни пел про Ринго Старра
и про "Макара" песни пел.
Я говорил про прелесть бара,
который сломан на Таганке,
как сломана была гитара
в соседнем здании по пьянке.
А человек тот, чью гитару
сломали злые человеки,
не снес всей тяжести удара,
погиб, но не умолк навеки.
Он распахнул, как двери, душу
и сердце вырвал и был весел.
Он знал, что люди будут слушать
стук его сердца в его песнях.
Рассказ - трагедия, не драма,
меня, как ветер, понесло.
Я потерял из виду даму.
Быть может, мне и повезло.
Я думал про того мужчину,
который умер в сорок два.
Про то, что третию годину
в июль отметит вся Москва.
Те, кто в судьбе его повинны,
ногтя его стоят едва ль.
Я вспомнил, испустив дух винный,
его последние слова:
"Светя другим, сгораю сам".
А тараканы из щелей:
"Зачем светить по всем углам?
Нам ползать в темноте милей".
"Светя другим, сгораю сам".
А нетопырь под потолком:
"Какая в этом польза нам?
Висел бы в темноте молчком".
"Светя другим, сгораю сам".
Сверчок из теплого угла:
"Сгораешь?! Тоже чудеса!
Сгоришь, останется зола!"
Сгораю сам, светя другим.
Так где же вы - глаза к глазам,
Те, для кого неугасим,
"Светя другим, сгораю сам".
13 мая 1983
МИГ И ... НИЧЕГО
Ничего, что жизнь такая штука,
где что ни день, где что ни час, то мука.
И если даже бегаешь ты быстро,
нож не догонит, так догонит выстрел.
Ничего, что жизнь такая стерва,
в лице людей она нам портит нервы.
В лице детей заметно нетерпенье,
но будет миг, и будет облегченье.
Ну так где ж он, этот миг,
я все дали проглядел,
летом взмок, а в осень сник,
а зимой заледенел.
А весною я расцвел
в ожидании его,
все поля, леса подмел,
но не видел ничего.
Ничего, что жизнь такая песня,
где чем известней, тем и интересней.
И если песню запоешь иначе,
то по тебе все близкие заплачут.
Ничего, что песня эта странна,
нам другую петь не по карману.
Мы привыкли к хоровому пенью,
но будет миг, и будет вдохновенье.
Ну так где ж он, этот миг,
я все дали проглядел,
летом взмок, а в осень сник,
