– Как? – слышались всюду возмущенные голоса. – Напасть, даже не оповестив нотой о состоянии войны! Это же чистый разбой на большой дороге! Боже, какое вероломство! Одни пираты нападают без предупреждения…
Храмы столицы наполнились возгласами молебнов «о даровании победы над супостатом». Степан Осипович говорил:
– Глупая у нас публика! Японцы напали вероломно – согласен. Но разве напали неожиданно? Нет, простите. Война готовилась не вчера, о ней судачили, как хотели, давно, и мы уже имели пример японского нападения на Китай. Свой удачный опыт они повторили и в Порт-Артуре… Чего же тут дивиться мнимой внезапности? Но мне хотелось бы знать: кто будет третьим глупцом, который, разинув рот, подвергнется разбою японцев по такому же точно шаблону?
…История любит жестоко мстить всем тем, кто забывает историю! Через тридцать семь лет, 7 декабря 1941 года, японцы в клочья разнесли мощнейшую эскадру США в гаванях Пирл-Харбора, успешно повторив тот опыт, который был извлечен ими из войны с Китаем, из минных атак талантливого адмирала Того на русскую эскадру в Порт-Артуре.
* * *
Поздним вечером Коковцевы возвращались из гостей. Ольга Викторовна была в пышной шубе из канадских опоссумов, которая скрадывала ее фигуру, она держала в муфте свои зябкие, миниатюрные руки. Швейцар отворил им двери, жена переступала по лестнице через одну ступеньку.
Бережно. Неторопливо. Чересчур грациозно. Профиль ее лица был удивительно прекрасен.
– Порой я тебя ненавижу, – вдруг резко сказала она.
– В чем же я виноват? – оторопел Коковцев.
– Владечка, я ведь все знаю… Я знаю даже и то, что близких отношений с мадам Эйлер у тебя еще нет. Только не надо притворяться. И не унижай себя ложью.
– Пойми, что Леня – мой старый приятель…
Он отстал от нее на три ступеньки. Она обернулась.
– Но при чем здесь он? – ответила Ольга. – Я достаточно понятлива и понимаю, ради кого ты бываешь у Эйлеров.
Он поклялся, что с Ивоною ничего нет. Нет. Нет!
– Но это ведь всегда может случиться. Пойдем.
– Пошли. Но почему ты решила так?
– Потому что я сама женщина…
В передней он принял с ее плеч шубу. Ему хотелось уйти от неприятного разговора. Коковцев сказал:
– Эскадру Вирениуса, кажется, отзывают обратно.
– Значит, скоро я увижу Гогу?
– Увидишь…
Ее материнскую радость легко понять! Но не так отнесся к возвращению Вирениуса на Балтику адмирал Макаров, пославший энергичный протест против этого решнения. «Считаю, – писал он, – безусловно необходимым, чтобы отряд судов (Вирениуса) следовал на Дальний Восток…» Ему суждено погибнуть, так и не узнав, что в архивах Адмиралтейства его рапорт был погребен с такой резолюцией: «ШТАБ. Не исполнять. Отряд (Вирениуса) по Высочайшему повелению уже возвращается обратно». Иначе говоря, в этой стратегической ошибке повинен сам император… Стиран Осипович, пребывая в угрюмом настроении, ознакомил Коковцева с телеграммой консула из Сингапура: оказывается, через Малаккский пролив на больших скоростях проследовали недавно два японских крейсера «Ниссин» и «Касуга», оперативно закупленные в Аргентине.
– Просчетов уже достаточно! Сейчас во Владивосток назначают адмирала Скрыдлова, который, очевидно, позавидовал «урожаю» Куропаткина и тоже поехал по святой Руси давать гастроли с молебнами, выклянчивая иконы у безобидного населения. А меня отправляют в Порт-Артур… Я забираю пять вагонов с инструментами и материалами для ремонта подорванных броненосцев. Со мною едут, помимо штаба, рабочие Путиловского и Франко-Русского заводов. Прошу вас, Владимир Васильевич, сопровождать меня до Москвы, чтобы в дороге продолжить разбор штабных бумаг по делам Кронштадта…
Коковцев объявил жене, что через день-два вернется:
– Собери меня. Я возьму не больше портфеля.
Ольга Викторовна поняла эту разлуку на свой лад:
– Надеюсь, ты не станешь навещать Эйлеров?
– Если не веришь, сама и посади меня в поезд. Кстати, на вокзале соберется весь столичный beaumonde, так что у тебя есть лишний повод показать свою новую шляпу…
Ольга Викторовна подошла к зеркалу. Именно в этот миг произошло что-то очень важное.
– Владечка, – тихо позвала его жена, – ты живешь со мной столько лет, а до сих пор не осознал любви моей.
