– Сто девятнадцатая партия – товсь. Сто двадцатая…
– Товсь сто двадцатая! – отвечают с кормы.
– Пошла сто двадцатая. Сто двадцать первая.
– Товсь! – кричат в трубки телефонов…
В минных отсеках гудели рельсы, по которым бежали, дергаясь на стыках, будто железнодорожные вагоны, мины, мины, мины… нет конца этому длиннейшему эшелону!
Море, как лакомка, сразу начинает рассасывать предохранительный сахар. Где-то на глубине раздается щелчок – все: оторвавшись от якоря, мина приводится в боевое положение. На мостике флагманского «Енисея» сам Коковцев и Прохоров, здесь же лучшие минеры отряда -лейтенанты Матусевич и братья Унтербергеры, мичман Вольбек и Вася Печаткин. Коковцев стоял подле рулевого Мылова:
– Ванюшка, проси с меня что хочешь, но курс…
– Есть, ваше превосходительство! Держу как по нитке.
2124 мины выстроились поперек Финского залива в восемь точных линий. Прохоров щелкнул крышкой часов и сказал:
– Сколько лет гробились на учениях, а спроворили эту канитель за три часа и тридцать восемь минут…
С этого момента столица была ограждена от нападения германского флота, мины прикрыли от врага мобилизацию северо-западных округов страны. Славная балтийская ночь 18 (31) июля 1914 года вошла в историю флотов мира как самое талантливое предприятие, проделанное русскими с блистательным успехом. Николай II не простил флоту этой самостоятельности, но… помалкивал. Лишь единожды, в беседе с французским послом Морисом Палеологом, император сознался:
– Балтийский флот нарушил мой приказ: они перегородили море минами до объявления войны и без моего ведома…
Коковцев звонил Ольге на Кронверкский:
– Я сейчас на дежурном миноносце прибегу в Неву, приготовься быть отдохнувшей и нарядной… Надо, чтобы в день выпуска Игоря мы с тобой, дорогая, не выглядели бедными родственниками на богатых именинах. Целую. Пока все.
* * *
Перед отплытием его задержал на причале Коломейцев:
– Что вы, сукины дети, натворили этой ночью? – Он был против минной постановки. Коковцев сказал:
– Не хочу тебя даже слушать.
– Нет, выслушай. Я ведь не последний человек в этой банде. Сам знаешь, когда я снял Рожественского с «Суворова», даже английские газеты пришли в восхищение… Так? И я вправе спросить. С кем война? Ради чего вы запоганили море?
– Спроси Эссена.
– Спрошу! Пусть он скажет, что ему шлют из Питера… «Шансы на мир значительно окрепли»!
Прибыв в столицу, Коковцев сказал жене:
– Всю дорогу терзался: а вдруг войны не будет? А я вывалил мины за борт, и теперь, случись мир, экономика России будет подорвана на множество лет, пока все это не протралим.
– Не терзайся, – ответила Ольга Викторовна.
Она протянула ему газеты, в которых жирным шрифтом были выделены заголовки: «ГЕРМАНИЯ ОБЪЯВИЛА ВОЙНУ РОССИИ».
– Теперь хоть ясно… Ты готова?
– Да. Ты можешь даже танцевать, но я не стану! Не к добру расплясалась я тогда перед Цусимой с Рожественским…
Морской корпус утопал в живых цветах, было много невест. По углам, будто сычи, сидели затрушенные прабабки (помнившие времена Николая I), чтобы посмотреть на ликование правнуков, ставших офицерами при Николае II. Коковцевы скромненько стояли в Нахимовском зале, где находился фрегат, подаренный Корпусу самим адмиралом Нахимовым – целиком как есть! Обрезанный вдоль ватерлинии, сохранив всю оснастку, корабль, казалось, вечно плывет в океане музыки и восторгов молодого поколения России. На время танцев были включены бортовые и топовые огни, освещавшие ему путь под самым куполом зала.
– Как красиво правда? – сказала Ольга Викторовна.
– Очень, – согласился Коковцев, вспомнив свою юность…
Игорь время от времени навещал родителей, возбужденный от танцев и шампанского. Мать спросила его:
– А где твоя пассия? И почему танцуешь с чужими?
– С чужими, мамочка, всегда интереснее…
– Владя, это твоя школа? – недовольно заметила жена.
Возник посторонний шум, забегало начальство, всполошились дамы. В дверях показался полицейский пристав.
– Что случилось? – встревожились родители. Коковцев со смехом сказал Ольге Викторовне:
– Случилось то, что случается каждый год. Будущие господа офицеры все-таки умудрились натянуть тельняшку на памятник Крузенштерну… Вот это и есть моя школа!
