— Франк рассказал мне все. Что ты будешь делать дальше? — спрашивает она.
— Еще не знаю, — отвечаю я. — Надеюсь, ты не веришь в то, что я убил этих двоих. К слову, Франк свидетель, что я не мог совершить этого. Но неприятности, в любом случае, мне грозят.
— Если тебя случайно приговорят к смерти, я готова исполнить твое последнее пожелание перед казнью, — говорит Ванда. Франк кривится, ему не по сердцу шуточки на подобную тему.
— В таком случае, мне остается только мечтать о смертном приговоре, — вздыхаю я. — Но боюсь, что до этого не дойдет. Все может разрешиться в любой момент и причем самым простым и прозаичным образом.
— Ты узнал что-нибудь новенькое? — спрашивает Франк. Рассказываю ему о забитом французской монетой телефонном автомате, о такой же монете у дамы в черном, о том, как я догадался, что моя покойница звонила из бара. Пересказываю все, что подслушала кельнерша. Говорю и о Щербатом Нусьо, моем втором покойничке, перечисляю улики против Опольского, который, невзирая на них, скорее всего ни в чем не виноват. И наконец о том, что у меня самого есть алиби от шести часов, опирающееся на рассказ Густава. Умалчиваю лишь о встрече с Майкой. Чувствую, что эта тема могла бы оказаться слишком скользкой, учитывая все приключения последней ночи. Наконец говорю им о том, что среди многих загадок есть и та, над которой ломал голову Опольский: а именно — как там было с ключом? Кто им пользовался? В какой последовательности? И все ли одним и тем же ключом, или в деле их было несколько?
— Ну, ломать над этим голову просто не стоит, — замечает Франк. — Как правильно заметил Опольский, по ключу ты ни к кому не придешь. Мне кажется, что Нусьо вообще не пользовался ключом. Он подслушал ту часть телефонного разговора, где шла речь о ценном депозите, поднялся на этаж и при помощи отмычки проник в канцелярию. Кстати, ты не обнаружил отмычки при нем?
— Я не искал ее, — говорю я. — Может быть, ты и прав, это было бы проще всего, правда, на двери нет каких-либо следов взлома.
— А удалось ему открыть сейф и вынуть это сокровище? — спрашивает Ванда.
— Нусьо не открыл сейф, — отвечаю я. — Вполне возможно, что он пробовал сделать это, но у него было слишком мало времени. Сейф закрыт несколько лет назад, и наверняка его никто не открывал за это время.
— А если он открыл, взял это и закрыл обратно, — упорствует Ванда.
— Я проверял и эту версию. Вы знаете, как небрежно относится к своей работе моя уборщица. Так вот уже месяц я вижу паутину, натянутую от дверцы сейфа к полке. Я не поднимал из-за этого шум, мне лично ничуть не мешает какая-то там паутина. Но сегодня, когда я услышал, что Нусьо был специалистом по сейфам, я невольно взглянул туда и увидел, что паутина целехонька. Даже если Нусьо и пробовал набирать цифры замка, дверцу он не открыл. Кто-то спугнул его еще до этого. К слову, я не думаю, что этот замок можно было легко осилить. Эти старые сейфы примитивны, но довольно солидны.
Отзывается телефон. Франк ожесточенно спорит с кем-то, потом откладывает трубку и вздыхает в отчаяньи.
— Придется ехать на студию, — заявляет он. — Мой ассистент не может справиться без меня.
— У твоего ассистента женский голос и такая прекрасная дикция, что я могла бы расслышать отсюда каждое слово, на твое счастье я слишком деликатна для этого и стараюсь думать о чем-либо другом, — отзывается Ванда.
Она делает серьезную мину, но не выдерживает и улыбается Франку, который отвечает ей многозначительной улыбкой,
— Ты права, мой Шерлок Холмс, это не ассистент, а Майка. Но из того, что я услышал от нее, можно сделать вывод, что ассистенту приходится с нею совсем не сладко. Так что, по сути, я не соврал.
— На то она и звезда, чтобы капризничать, — философски заключает Ванда.
— Все еще спорит об этом диалоге? — спрашиваю я.
— О каком диалоге? — удивляется Франк.
— Ну вроде бы она просила тебя подработать диалог в сцене с канарейками?
— Ничего не слышал ни о каком диалоге, — возражает Франк. — На этот раз ты не угадал. Он берет с груды газетных вырезок свою шляпу и направляется к двери. У выхода оборачивается ко мне:
