15. Меньшевистский дрейф Каменева, Сталина, Муранова
Известные большевики немедленно взялись за работу. Сталин - член ЦК партии с 1912 года, сменил Шляпникова на должности руководителя Русского бюро. Каменев еще по решению конференции 1912 года являлся редактором центрального печатного органа партии. Однако, памятуя его позицию на суде, к руководству "Правдой" его не допустили, запретив также печататься в партийной прессе - до выяснения всех мотивов поступка 1915 года [1]. Муранов - депутат IV Думы, взял на себя руководство газетой, Сталин вошел в редколлегию. Также в редколлегию, несмотря на подозрения, был включен и Каменев.
Однако вместо четкой партийной линии, которую так ждали от вновь прибывших, они совершили идеологический переворот, произвели смену редакционной политики газеты, что привело к еще большему брожению умов.
14 марта увидел свет восьмой номер «Правды», первый, выпущенный новой редколлегией. Открывала его передовица Муранова. В ней депутат выступил против буржуазной травли газеты, подчеркивая, что теперь она будет издаваться под контролем членов Государственной думы - правдистов, пошедших «в ссылку за то, что в самом начале войны, когда никто не решался поднять голос против царизма, провозгласили революционную борьбу за свержение старого строя и за демократическую республику» [2]. В этой публикации было нетрудно увидеть руку дружбы, протянутую депутатом-большевиком своим коллегам-депутатам IV Думы, заседающим во Временном правительстве. Муранов, опоздавший к разделу власти в первые дни Февраля, спешил занять «полагающееся» ему место.
Продолжала номер статья «Временное правительство и революционная социал-демократия». В ней подвергался полному пересмотру занятый Русским бюро прежнего состава вопрос об отношении к Временному правительству и выдвигался тезис о необходимости контроля со стороны пролетариата за действиями новой власти. «Такая позиция была принята меньшевиками и эсерами, мы же считали ее самообманом и выдвигали власть самой революционной демократии», - пишет Шляпников [3].
В тот же день в Исполнительном комитете Петроградского Совета должно было состояться чтение «Воззвания к народам всего мира» в связи с революцией в России. У большевиков – членов Исполкома был готов текст воззвания, составленного исходя из позиции Бюро Шляпникова. Однако Сталиным, Каменевым и Мурановым был представлен собственный проект воззвания, в котором, в частности, содержались такие строки: «Пусть не рассчитывают Гогенцоллерны и Габсбурги поживиться за счет русской революции. Наша революционная армия даст им такой отпор, о каком не могло быть и речи при господстве предательской шайки Николая Последнего» [4].
Таким образом, вернувшиеся из ссылки большевики решительно рвали также и с «пораженчеством». Именно так восприняли их позицию петербургские товарищи по партии, отказавшись выносить скандальный проект на рассмотрение Исполкома Совета. Тогда на заседании Исполкома появился сам Муранов, прочтя речь, в которой, как пишет Шляпников, «он высказал немало оборонческих двусмысленностей и предложил всем присутствовавшим голосовать за обращение. Его выступление носило явно дезорганизаторский характер» [5].
Следующий, 9 номер «Правды», содержал на первой полосе не только подготовленное редколлегией «оборонческое» воззвание, но и опубликованную несмотря на все принятые ранее решения статью Каменева «Без тайной дипломатии». «Война идет, - писал Каменев. - Великая русская революция не прервала ее. И никто не питает надежд, что она кончится завтра или послезавтра. Солдаты, крестьяне и рабочие России, пошедшие на войну по зову низвергнутого царя и лившие кровь под его знаменами, освободили себя, и царские знамена заменены красными знаменами революции» [6]. Завершал свою статью Каменев словами о том, что свободный народ «будет стойко стоять на своем посту, на пулю отвечая пулей и на снаряд - снарядом».
Вернувшаяся из ссылки тройка старых большевиков не только не разрешила возникших разногласий, но и вовсе поставила всю партийную политику с ног на голову. Вопрос о действиях Сталина, Каменева и Муранова был вынесен на совместное заседание Бюро ЦК и Петроградского комитета. Обсуждение, как корректно отмечает Шляпников, «было весьма бурным». Мы можем только представить себе эти дебаты по вопросам идеологии, когда «молодые» большевики пытались «учить жизни» «старую гвардию», явно исходящую в своих предположениях из меньшевистского подхода к революции.
