— Дорогой, можешь подойти на минуту?
Хинчер вернулся в спальню жены.
— Дорогой, у меня к тебе странная просьба. Ты наверное подумаешь, я совсем свихнулась.
— О чем же, девочка моя? — с улыбкой спросил Хинчер.
— Я хочу остаться в кровати, милый. Я не хочу вставать до рождения ребенка.
— Девять месяцев? — спросил он с недоверием.
— Да. Я так хочу. Ты злишься на меня? Злишься. Я вижу. У тебя на лице написано, — миссис Хинчер улыбнулась, поджала губы и кивнула сама себе.
— Нет, — возразил ее муж. — Я не злюсь. Но почему? Зачем тебе все время лежать?
Мистер Хинчер ждал.
— Ты будешь смеяться, — мягко упрекнула его миссис Хинчер.
— Не буду.
— Нет, будешь.
— Дорогая, — начал Хинчер, снова присев на край кровати. — Что ты такое говоришь?
Миссис Хинчер крепко сжала руку мужа, будто пытаясь набраться силы для своих слов. Она говорила медленно. Голос был смелым и спокойным, но все же Хинчер почувствовал в нем едва заметную нотку страха.
— Я так отчаянно хочу, чтобы ребенок родился здоровым, дорогой. Я боюсь упасть. Боюсь всего, — миссис Хинчер остановилась, резко сжала руку мужа, словно ее воображение посетил отчетливый кошмар. Она продолжила. — Машины, грузовики, все остальное. Я так боюсь. Если я останусь в постели, смогу больше думать о тебе и о нем.
Такое обращение к будущему ребенку смягчило сердце Хинчера, он отступил. Голос его был чрезвычайно робким, впрочем, не без приказных ноток:
— Ты останешься в постели. Останешься столько, сколько посчитаешь нужным.
Ее ответ, хотя и краткий, казалось, делал мистера Хинчера бессмертным. Она лишь произнесла:
— Дорогой.
Мистер Хинчер погладил руку жены и повторил:
— Оставайся в постели так долго, как посчитаешь нужным.
Казалось, они погрузились в полнейшее молчание. Миссис Хинчер нарушила его, но очень неохотно:
— Дорогой, я хочу еще кое о чем попросить. Не говори никому. Не говори никому, что я в постели. Скажи, я вернулась в Нью-Йорк, к сестре. Скажи, что у меня сестра заболела.
— Но почему? — мягко спросил Хинчер.
— Они будут смеяться, — сказала миссис Хинчер.
— Они все будут смеяться. Я знаю.
— Не будут, — жестко возразил Хинчер.
— Будут. Я знаю, будут, — задумчиво ответила ему жена. — Рут Симпкинс будет. Я так ее и слышу.
— Эта дура, — отмахнулся Хинчер.
— Да, дорогой, но она будет смеяться надо мной. Они все будут. Я знаю. Дорогой, пообещай рассказать им, что я уехала в Нью-Йорк к сестре. Чтобы они не знали, что я дома. Скажи, что ездишь ко мне на выходных. А сам можешь уезжать в Кейп Код, рыбачить. Ты сможешь рыбачить. За покупками будет ходить Софи. Она.
Мистер Хинчер был немного напуган. В спокойном, милом голосе миссис Хинчер зазвучало волнение. Он был странно неприятен. Хинчер резко поднял свободную руку.
— Подожди минуту.
— Ну-ка, — мистер Хинчер поднял руку на манер полицейского. — Полегче.
Он был немного напуган. В спокойном, милом голосе миссис Хинчер зазвучало волнение. Он был странно неприятен.
Внезапно рука миссис Хинчер высвободилась из руки мужа: не вырвалась, не выскользнула — миссис Хинчер просто убрала ее.
— Ты тоже смеешься надо мной, — сказала она глухо.
Хинчер испугался:
— Нет, солнышко! — клялся он ей. — Нет, я не смеюсь. Я сделаю все, что ты сказала, девочка моя.
Хинчер тихо вернул руку жены:
— Нет, нет, нет, девочка моя, — клялся он, глядя на лицо миссис Хинчер.
Она медленно к нему повернулась. Хинчер ждал прощения, безумно хотел увидеть прощающий взгляд, безумно ждал хоть слова о прощении. Лицо миссис Хинчер ничего не выражало. Она смотрела на мужа и в то же время словно сквозь него.
— Все будет, как ты захочешь, — сказал он. — Все будет, как захочешь ты.
Глаза миссис Хинчер медленно прояснились.
— Я знала, что ты поймешь, — сказала она.
Почти каждые выходные мистер Хинчер отправлялся рыбачить в Кейп Код. Обычно он проводил это время с видимым удовольствием; вечером по воскресеньям, протопав в спальню жены, Хинчер показывал свой улов, накрытый промокшими газетами, и лицо его в свете слабенькой прикроватный лампы было счастливым.
Но в неделе оставалось еще пять дней.
Хинчер был довольно жалким лжецом. Но, к счастью, особенных навыков и не требовалось. Никто в Отисвилле не сомневался, что миссис Хинчер уехала в Акрон, Огайо, чтобы ухаживать за больной сестрой. Поэтому когда Хинчер с неловко сыгранной серьезностью сообщал всем, что сестре его жены «лучше», или «чуть лучше», или «сейчас сказать нельзя», в ответ ему обычно звучало «со временем пройдет» или «передавай привет Поле». С опытом Хинчер научился врать искусно. Со временем он понял, что чувствует себя увереннее, когда преподносит свои выдумки со смешком, а не мрачно.
