Ее никогда так не любили, не обнимали и не возбуждали, как он это делал сегодня, это Майкл понял сразу. И что же он сделал? Набросился на нее, как обезумевший голодный бык. Впрочем, они оба сгорали в равной степени, не заботясь ни о чем. В какой-то момент Кло нечаянно сбросила лампу со столика у кровати, а они даже не обратили на это внимания. Она целовала его, кусала, царапала его спину, выгибалась под ним, щедро отдавая себя и забирая его без остатка. Майкл закрыл глаза, вспоминая, как она подчинялась и подчиняла его себе, доводя до исступления своей страстью…
Он задержал дыхание. По идее, его тело должно было бы успокоиться. Но он опять хотел ее. Хотел, чтобы она сейчас лежала рядом с ним, хотел ее целовать, ласкать, трогать, хотел войти в нее и погружаться все глубже, чтобы воспарить на небеса. Майкл сжал кулаки. Что он делает? Хочет опять страдать, сраженный наповал? Мало ему этих лет, когда он фактически не жил, а прозябал без нее?..
Внезапно он обнаружил, что из кабинета не доносится больше ни звука. Сердце его тревожно забилось. Он прислушался. Кресло не скрипело, он не слышал шагов…
Майкл вскочил с кровати, бросился в кабинет — и обнаружил спящую Кло, которая уронила голову на скрещенные руки. В одной из них была зажата фотокарточка в рамке. Майкл осторожно приподнял ее руку, рамка выскользнула и покатилась по столу. Он прихлопнул ее рукой, задняя картонка отскочила, стекло выпало, и еще несколько фотокарточек и негативов вылетели на стол.
Майкл поднял их, вгляделся — и у него прошел мороз по коже. На него смотрело мертвое тело Гаса Балласа, снятое в разных ракурсах. Отец Майкла был любителем, но снимки сделал с профессиональной четкостью. Все детали были ясно видны — отпечатки ног на земле крупным планом, положение неестественно вывернутого тела с разных сторон и углов…
Впечатление было такое, что Гаса бил боксер-тяжеловес. По профессиональной привычке Майкл сразу отметил отпечатки следов. Это были обычные ботинки, без рифленой подошвы и высокого каблука, характерных для западной обуви. Следы кружили вокруг тела, как будто человек любовался своей работой. На одном из отпечатков даже было видно клеймо фирмы.
Сэм Мэттьюз, как хорошо помнил Майкл, всегда носил в стиле Дикого Запада ботинки, отказываясь надевать другие даже в церковь. Он всегда спорил со Стеллой, уверяя ее, что у него нога не приспособлена к другой обуви.
Майкл быстро спрятал фотографии под журналами на полке. Кло явно не видела этих фотографий, иначе бы ни за что не заснула. Майкл понял: Уэйд спрятал сюда эти фотографии специально для него, сделав новые рамки, чтобы привлечь к ним внимание. И даже вложил негативы. Надо найти хорошего профессионала и максимально увеличить все детали.
Осторожно приподняв Кло, Майкл взял ее на руки и нежно прикоснулся губами к ее распухшим губам. Она приоткрыла рот и жадно ответила на поцелуй, застонав во сне. Майкл сразу напрягся, охваченный желанием, и с нежностью посмотрел на красные завитки волос, на маленькие веснушки вокруг переносицы.
— Пора в постель, сладость моя, — шепнул он.
Кло сонно обхватила его руками за шею, и Майкл отнес ее в спальню. «Вот так должно было быть все эти годы…» — подумал он.
— Ложись со мной, Майкл, — пробормотала она во сне, запуская пальцы в его волосы, когда он опустился рядом с ней.
Майкл нежно улыбнулся, подсмеиваясь над собой. У него не было никаких шансов спастись от Кло. Он пристроился поудобнее, обнимая и прижимая ее к себе и вслушиваясь в ее дыхание, пока оно не стало глубоким и ровным. Тогда, убедившись, что она под его защитой, он стал обдумывать все детали увиденных фотографий. Наверняка в других рамках есть еще фотографии, которые отец припрятал для него. Особенно важные, видимо, в той, где лежит засушенная роза.
Так, значит, это отец спрятал фотографии из дела Сэма Мэттьюза и сохранил их вместе с негативами. Вот какое дело он хотел завершить…
— Имя, пожалуйста! — послышался резкий голос Лайма через микрофон охранной сигнализации. Стелла чуть не подпрыгнула от неожиданности и прислонилась к стене.
