— Я еще не готов рассказать тебе о них. Ты слишком горячая, Кло, и я предпочитаю держать все в тайне, пока не соберу достаточно доказательств невиновности твоего отца. У тебя может не хватить терпения, ты начнешь действовать — и все испортишь. Поверь, когда придет время, я все тебе расскажу. — Майкл сплел ее пальцы со своими. — Эти снимки… Я нашел их за рамкой фотографии, которая случайно упала со стены. Их спрятал туда отец. Перед смертью он вызвал меня сюда: хотел, чтобы я завершил начатое им дело. Эти фотографии — важные улики, Кло. Мой отец, я думаю, знал, что Сэм не убивал Гаса. Но отец боялся — жизнь нашей семьи оказалась бы под угрозой, если бы он помог тогда Сэму. Эта была тайна, которую он хранил, которая, видимо, грызла его все эти годы и укоротила ему жизнь.
Кло заколотило, глаза ее округлились.
— Я тщательно исследовал эти снимки. Гаса бил человек с большим перстнем на пальце. И еще мне удалось установить, что он носил ботинки на плоской подошве. Почва вокруг была песчаная, на ней хорошо видны отпечатки ног.
— Отец всегда носил ботинки на каблуках, в западном стиле… И у него никогда не было перстня, только обручальное кольцо…
— И еще одна важная деталь: руки Гаса не были связаны — на него надевали наручники. Мне приходилось видеть такие следы на запястьях.
Майкл закрыл глаза, отгоняя образ хрупкой женщины, которую заковал в наручники насильник.
— Но ведь отец признался, что это он убил Гаса! Хотя мать никогда в это не верила, ни секунды…
— Он не убивал. К нему, наверное, приходили в тюрьму и пригрозили, что с вашей семьей расправятся…
— Ох, Майкл, я всегда знала, что он этого не делал! Он просто не смог бы убить человека… — рыдая, пробормотала Кло и бросилась к нему в объятия.
Она уткнулась к нему в грудь, как в детстве, и горько плакала, затем подняла голову и заглянула ему в глаза.
— Майкл… Брэдли Гилкрист собрал компромат на Анжелику. Он мне показывал специальную папку с уликами. Представляешь, он позвал меня и предложил…
Майкл обнял ее за плечи и стал массировать напряженные мышцы.
— Это хорошо. Значит, Гилкрист испугался.
— Хорошо?! Ничего хорошего! Если я проиграю, Анжелику упекут в санаторий для душевнобольных, как Мэгги, а наше ранчо разделят на маленькие участки и распродадут. Мои братья никогда не смогут их выкупить, никогда!
«Еще лучше, — подумал Майкл. — Клуб напуган до такой степени, что вынужден зашевелиться. Сам Брэдли не погнушался запугивать Кло. Но она теперь вынуждена думать, кто может пострадать от ее провала».
— И что ты чувствуешь по этому поводу?
Кло уперлась ладонями в стол. Она смотрела на Майкла блестящими синими глазами.
— Я хочу бороться, и ты прекрасно это знаешь, Майкл. Но на карту поставлены судьбы слишком многих людей!
На плите кипел суп. Майкл дотронулся до коротких локонов на голове Кло.
— Думаю, нам надо поесть.
Кло попыталась намазать масло на растерзанные куски батона. Потом повернулась к нему:
— Ты ешь.
— Хорошо, — сказал Майкл, наливая в миску суп. — Все очень просто. Я, во всяком случае, знаю, что мне следует делать.
Кло села напротив него за стол.
— Что ты имеешь в виду?
Майкл поднес к ее губам ложку с супом. Она машинально проглотила и посмотрела на него.
— Логическая цепочка. Заниматься с тобой любовью — раз. Слушать твои стоны и крики, пробовать тебя на вкус… — Он посмотрел в окно, молясь про себя, чтобы не сделать неправильного движения сейчас. — А когда они сделают ошибку, я буду рядом с тобой. Хватит разговоров, давай есть, — он сунул ей в руку ложку.
«Майкл, ты сам нуждаешься в помощи», — подумала Кло, проснувшись от его крика. Майклу опять снился кошмар. Она обняла его покрепче, прижав мечущуюся голову к своей груди, и погладила по волосам. Майкл вздрогнул всем телом и сел, трясясь, по-прежнему в плену кошмарного сна. Ему снилось, что он никак не может схватить серийного убийцу, который на его глазах насилует и убивает маленьких девочек.
— Кло?..
— Я здесь, Майкл.
Дрожащими руками он обхватил ее лицо, в его черных глазах стояли слезы.
— Они были совсем маленькими, Кло… Пяти и шести лет всего. Этот выродок сказал во время следствия, что десятилетние на его вкус слишком старые. Он улыбался, когда ему читали приговор, Кло. Он улыбался!
