- Иногда их называют гномами, но обычно говорят "карлик".
- Стан, может иногда ты чувствуешь потребно уйти из этого мира?
То, что Писих заговорил о потребностях следовало из контекста предложения, и только потому Стан догадался о чем речь. Использованное Писихом слово напомнило ему скрип несмазанных подшипников.
- Нет, теперь мне хорошо. Хорошая работа, хорошая зарплата, время остается.
- Но твоя работа трудна, или нет?
Последнее время Писих хитрил, он избегал использования глаголов, потому что никак не мог освоить польские склонения, но время от времени продолжал вставлять конструкции с английской родословной.
Весь экипаж был польским, или польского происхождения. Оказалось, что экипажи транспортов и других кораблей дальнего следования можно составить только из людей с одинаковым способом мышления. Единственный путь, обеспечивающий такое единство, - комплектовать команду людьми одной национальности. У чисто английского Писиха с поляками возникали проблемы.
Стан решил наконец сказать что-нибудь:
- Ну да, трудная.
- И ты временами хотеть ввернуть в счастливое детство?
Обо всем после "хотеть" можно было только догадываться. Писих мог говорить что угодно, из динамика доносился хрип умирающего слона. Стан выбрал оптимальный вариант и ответил:
- Нет. Ребенок счастлив, потому как глуп. Я взрослый - страдаю больше, но больше и понимаю, а это достойная замена. Я не желаю вновь становиться ребенком и не скучаю по юности.
- Ты иметь несчастное детство? Родители тебя бить, использовать? Ты нуждать ходить в церковь?
Стан мог поклясться, что последняя фраза возбудила Писиха. Будь у него лампочки, сейчас бы они мигали. Упорное следование поляков католицизму, вызванное частично традициями, частично убеждениями, кому-то здорово мешало.
- Родители били меня, когда заслужил, и были правы. - Стан замолчал. "Что я здесь делаю? - подумал он. - Этот идиот ничем не поможет. Самое большее - привидятся еще и эльфы. Я задолжал четыре бутылки, а толку от беседы - ноль. Пора вернуться и проверить, не исчезли ли гномы."
* * *
Не исчезли. Хуже того, теперь их стало трое. Третий, в такой же цветастой одежде, был обладателем золотых нитей, вплетенных в бороду. Он сидел неподвижно, как курица на яйцах, и притворялся, что Стана не существует. Три Косички заламывал пальцы, Две Косички выглядел невозмутимым, выдавали его только покрасневшие уши и сдвинутый на бок колпак. Чего-то они ждали. Стан позвонил Подгорскому:
- Они еще здесь. Теперь их трое.
- А Писих?
- Как всегда, ни к черту...
Подгорский обрадовался, но потом вновь стал серьезным.
- Что мне теперь делать? Стасик, хороший ты парень, не хочется мне на тебя писать.
- Погодите, доктор. Придумайте мне какую-нибудь болезнь до самого Марса. Это всего три дня. А там я сам обращусь в Медицинский Центр, попросил Стан. - И не рассказывайте капитану.
- Хорошая мысль, Стасик, очень хорошая. Договорились. - Подгорский воспрянул духом. - У тебя Л4 на трое суток. Потом обратишься в Центр.
Стан не комментировал. Через три дня они сядут на Марсе, а там видно будет.
* * *
Стан попробовал избавиться от галлюцинаций традиционным способом: нажал на глазное яблоко - никакого эффекта. Принял холодный душ - тот же результат. Вышел из каюты и зашел обратно - гномы не исчезали. Он остался один на один со своей проблемой.
Надо было ЧТО-ТО делать. Ему не хотелось задавать вопросов типа: "Откуда вы взялись?", или кричать: "Гномов не бывает!". Хотелось быть оригинальным. (Услышав слово оригинальный, Писих спрашивал про секс анальный, интересные у него были программисты). И он спросил:
- А зачем вам такая яркая одежда?
Все трое расслабились. Три Косички вопросительно посмотрел на товарищей, после чего ответил:
- На случай завала. Если, не дай бог, кого-то из наших засыплет сразу видно, где он.
Ответ был на удивление логичным. Не вписывалось только "не дай бог". Стан решил следовать по этому пути:
- Вы верите в бога? - удивился он.
- А можно не верить? - недоуменно спросил гномик.
Стан был католиком. Он свершал семь главных грехов, преступал десять заповедей и сожалел об этом, но ленился предпринять что-либо.
