Три льва - страница 2

К Рустему и его наложницам приблизился явно знатный турок в белоснежном тюрбане и ярко-зеленом расшитом золотыми нитями халате, перетянутом толстым красным ремнем с украшенной изумрудами саблей на боку.

— Салам алейкум, Рустем, — поздоровался турок с татарином, — гляжу, привез товар? Кто это там, с волосами как хлопок? А ну-ка покажи. Чего прячешь?

— О великий визирь, да восславит тебя Аллах! Я никого не прячу! — засуетился Рустем.

Татарин, до этого держа блондинку за спинами других девушек, вывел ее, ласково беря под локоть:

— Проходи, Кютюр. Видишь, сам Мехмед Кепрюлю, великий визирь нашего султана, на тебя обратил внимание. Это большая честь! Очень большая! — с кислым видом говорил татарин. Ему было жаль расставаться с Кютюр.

— Ты с ней по-булгарски говоришь? — удивился визирь.

— О, так, великий визирь, — закивал чалмой Рустем, — она за месяц научилась нашему языку.

— Значит, и наш, турецкий, понимает? Умна!

— Не сложно понять турецкий, когда знаешь булгарский язык, великий визирь.

— Что ж, это хорошо, — удовлетворенно хмыкнул визирь, задумчиво поглаживая себя по окладистой бородке.

— Красивая, однако, девушка. Но явно не юна, не девственница уже. Сколько ей? — спросил визирь, сощурившись разглядывая привлекательную северянку.

— Да, уже не так молода, как не тронутая никем роза. Чуть за двадцать, великий визирь, — поклонился Рустем, — но как она хороша! Знатного происхождения! Она только мне по секрету сказала, что из какого-то древнего русского рыцарского рода происходит. Но мы зовем ее Кютюр. Уж больно дерзка была первое время.

— Даже так? — черные брови визиря взметнулись. Он с явным любопытством осматривал девушку. Та в ответ также посмотрела на визиря пронизывающим, внимательным взглядом умных глаз. И не было в этом взгляде ни робости, ни покорности.

— Красива и, наверняка, умна? — повернулся в сторону татарина визирь. — У нее взгляд не девушки, но мудрой женщины с характером и глубоким умом.

— Умна и обучена наукам. Правда, по своим неверным литвинским правилам, — закивал Рустем.

— Хитрец ты, Рустем, — погрозил пальцем татарину визирь, видя, что тот, нахваливая Кютюр, всякий раз указывает и на недостатки, словно не желая продавать девушку. — Хочешь вновь спрятать такой цветок?

— Нет, о уважаемый из уважаемых великий визирь! — заволновался Рустем. — Просто не хотел лишним людям показывать до поры до времени. Всем так говорил, вот и привык. А ведь я специально для Вас ее вез. И не ради денег. Такой красивой розе место лишь в самом богатом саду.

— Из Литвы, говоришь? — все еще оценивающе осматривал визирь пленницу с севера. — Верно, литвинки красивы, как молодые лани. А как ее там звали по рождению?

— А вот это мне неведомо, о великий визирь. Прости ради Аллаха! — склонил голову Рустем.

Но Кютюр поняла вопрос Кепрюлю. Она вновь посмотрела на визиря своим магическим взглядом и ответила:

— Имя? Я не помню своего имени…

— Эй! Здесь есть кто? — по-русски и громко крикнул Альберт Герберштейн, и его голос гулко отозвался во мраке затянутого паутиной потолка брошенного замка. Никого… Лишь жужжание проснувшихся мух над пыльным полом. Австрийский тайный посол в Московии снял неудобную треугольную шляпу с огромным страусиным пером со своего высокого пышного парика и сделал еще пару шагов по заваленному мусором коридору этого явно некогда шикарного дворца какого-нибудь литвинского шляхтича. Никого… Лишь ветер холодными порывами дул в пустые глазницы разбитых окон, да где-то поскрипывали двери. Герберштейн приложил к носу надушенный батистовый платок, чтобы не ощущать повеявший запах гнили — не то дохлого животного, не то…

— Нет здесь хозяев! Пойдем обратно, пан амбасадор, — послышался сзади голос литвинского проводника по имени Ян. По голосу Яна было слышно, что этот литвин уже допил свою флягу с крамбамбулей.

«Литвины, кажется, все Яны и все пьют, — подумал Герберштейн, — хотя не пить тут сложно. И вот же диво! Все разорено, а медовуху гонят исправно и убойной силы!» Герберштейн тут же вспомнил, как два дня назад хлебнул этой самой литвинской медовой водки и чуть не упал. Ну а Ян за сегодня уже целую флягу осушил — и хоть бы что!