- Вы уже спрашивали про килт, - устало сказал Фицморис. - На этот вопрос давно ответил королеве Виктории старый Тоби Макдиармайд: «А зачем, леди? Там и так всё работает!» А про галябию узнайте у вашего Салаха.
- Ты ещё мать вспомни!
Но тут наоборот, герцогиня Блэкбери вспомнила о сыне.
- Да, мама, сейчас еду в музей на брифинг. Почему так рано? Чтобы успеть до сиесты. Нет, конечно, никаких шортов. Я килт надену. Хорошо, хорошо, и гетры. Ты положила шёлковые гетры? А подвязки? Тогда всё в порядке. Журналисты лгут. Надо всей Испанией безоблачное небо, Гибралтар наш. Наша, говорю, Скала! Аста ла виста, мама. Дорогая, не беспокойтесь. Сейчас у вас менее вызывающий вид. Никто не признает в вас давешнюю фурию и вакханку. Кроме того, я всегда рядом.
Действительно, было в Лиде Турковой нечто, заставляющее стражников всего мира немедленно и бездумно делать стойку. В аэропорту Хитроу её арестовывали как активистку ИРА, в аэропорту Шеннон - как «тигрицу освобождения Тамил-Илама». По прибытии в Барселону русскую художницу тут же захомутали в качестве известной баскской террористки по прозвищу «Мама Сангре».
А когда, совсем недавно, черти понесли девушку попроведать подружку Софу Шлезингер, так её взяли прямо на трапе в «Бен-Гурионе» - агенты Ави Нехер и Семён Волкенштейн с ужасом узрели саму смертницу Зубейду из «Дочерей исламской революции», год назад увлекшую за собой в небытие чуть ли не сотню американских морпехов.
«Не понимаю, Лидочка, что на меня нашло, - оправдывался потом Волкенштейн, почти земляк, бывший новосибирский опер. - Знаю ведь прекрасно, что эту Зубейду по фрагментам составляли, а руки сами наручники застёгивают… Надо было тебе сразу, не дожидаясь, нас послать!»
«Нечего «кеглевича» жрать в жару, - ядовито отвечала Леди, - а то вам скоро и сама Фанни Каплан покажется!"
У лорда Фицмориса была противоположная особенность. Несмотря на его всегда скромный гардероб, любые полицейские начальники во всех странах сразу же начинали понимать, что из-за этого нескладного костыля могут случиться очень крупные неприятности - и всегда выпускали с жаркими извинениями. Даже после самых тяжких футбольных беспорядков. Так что вечно подозреваемой Лидочке было весьма удобно странствовать в его обществе.
- …А теперь тобой займёмся, - сказала девушка. - Уж больно ты приметный! И дреды твои мне надоели - так уже никто не носит… Они там вовсю землю роют, съёмки просматривают, плакаты печатают, в розыск объявляют…
- Разве вы парикмахер? - в страхе спросил сэр Теренс.
- Я, Дюк Терентий, художник! - строго сказала Леди. - А ты, Дюк Терентий, материал! Вот и помалкивай! Сейчас это быстро делается!
Лорд Фицморис сел на стул перед конторкой и мужественно закрыл глаза.
Но расселся он зря - художник Леди запихала его под душ и полила голову какой-то жидкостью непарфюмерного запаха, отчего дреды распрямились, а только потом уж приступила к творчеству.
Дюк не решался глянуть хоть одним глазком, что с ним вытворяют. Никогда не знал он за предметом своей давней мрачной влюблённости куафёрных талантов.
- Ножницы, а тупые, - ворчала Леди. - И тут Чайна! Слушай, Терри, ведь если паяльником пытают - значит, и плойкой можно? Принцип ведь тот же! Точно! Смотри - и напряжение появилось, молодцы! Завтра мы этому сибаритствующему компрачикосу плойку туда засунем! Хотя нельзя, жалко инструмент поганить… Плойка эта у меня еще бабушкина, трофейная… Знаешь, кем моя бабушка при штабе Ватутина была? Страшно сказать! О, вот и телик заработал! Ну, врать горазды: трое погибших! Так я и поверила! Правду скрывают! Никаких нарушений и аварий? Гуленьки! Сами, поди, кабель выкопали, всю медь сдали, а обвинят народ! Как-то мне не по себе становится…
А сэру Теренсу и без того было не по себе. И от страшной бабушки, и от странных и резких скачков Лидочкиного потока сознания. Рядом с ней джойсовская Молли Блум отдыхала. Кому куда чего совать, кто такой сибаритствующий компрачикос?
- В крайнем случае побрею голову, - поду мал он вслух.
- Ещё чего! Вон какой красавец получился! Кросафчег, как в старину говорили… Всё, можешь разуть айзы…
