— На немецкой? — удивленно переспросил мужчина. — Как так?
— Бабушка у меня неродная, — несколько смущенно объяснила молодая женщина. — Бабушка — это мама первого возлюбленного моей матери. Возлюбленный был немцем, точнее, он был на четверть француз, на четверть австрияк, на четверть англичанин, а на четверть по отцу даже ирландец, но служил в немецкой армии. Они с бабушкой в Берлине оказались, когда Гитлер пришел к власти. По доносу их сначала отправили в лагерь как подозрительных иностранцев, но потом бабушку освободили. Она была известным врачом и многим спасла жизнь. Сын же ее погиб в сорок третьем году под Курском. Моя мама долго не могла забыть эту трагедию, и только когда она папу встретила во Вьетнаме, то что-то изменилось в ее жизни к лучшему. «Знай одно, никто тебе не пара…» — повторила Джин. — Это и к моей маме имеет отношение, но больше, конечно, к бабушке. Мужчины ее любили, а ей всегда было трудно с ними. Немногие понимали, почему она так живет. Мама тоже страдала от своего темперамента. Если бы не бабушка, они с папой развелись бы еще в самом начале и мама вообще осталась бы одна, не произведя меня на свет. У моей мамы непростой характер, а у бабушки, у той — вообще! — добавила она, махнув рукой. — Трудный? Нет, это еще мягко сказано. Трижды трудный, если не четырежды. С ней никто не сладит — ни де Голль, ни Эйзенхауэр, ни даже Хрущев. Бабушка все равно на своем настоит. Хрущеву, к примеру, напишет от лица Красного Креста столько нелицеприятного, что даже Политбюро соберут для обсуждения имиджа Страны Советов на Западе. Вот так-то, — сказала Джин. Замолчав, она гладила плечо Красовского, украшенное татуировкой. — В этом смысле наследственность у меня плохая, — заключила Джин со вздохом. — Несговорчивые мы, потому и в любви не очень счастливы, — грустно покачала она головой. — Это правда. Всегда находятся дела поважнее, никуда от них не деться. Иная женщина была бы счастлива от такого обилия внимания, а мы из-за своей крайней разборчивости отталкиваем мужчин. Как говорила бабушка, все считают, что у меня было много любовников, а на деле не хватало времени даже на тех, которые были. Да и те слишком быстро исчезали. Вот и у меня такая же история.
— Ты любишь Майкла? — произнес мужчина, внимательно глядя на Джин. — Хочешь остаться с ним?
— Если бы я хотела, чтобы он остался, я бы все для этого сделала, — медленно, но четко произнесла Джин, отвернувшись к окну. — Я же не сделала ничего. Ничего не сделала.
— Почему? Разлюбила, полюбив этого перса? — спросил Алекс Красовский.
— Нет, не совсем так, — вздохнув, ответила его любимая женщина. — Я вдруг поняла там, в Иране, что во всем, связывающем нас с Майклом, нет глубины. Нет чего-то очень важного, существенного, очень значимого.
— Возможно, ребенка? — деликатно спросил Красовский.
— Возможно, — согласилась Джин. — Многие женщины находят именно в детях замену той пустоте, которая возникает в отношениях со второй половиной. Дети, пока они еще маленькие, заменяют это отсутствие глубины. Когда же они вырастают, оказывается, что это не наше отражение, а совершенно другие люди, у которых своя жизнь и индивидуальная дорога. Пустота не исчезает, а пропасть становится лишь глубже. Муж в таких случаях выступает в роли предмета обстановки, и на стороне у него уже давно другая жизнь. Муж либо углубляется в работу, либо находит себе другую женщину и живет параллельно с ней. В наших отношениях с Майклом было много рационального, но в них не было страсти, не было огня. Мне мало одной только расчетливости, как когда-то и бабушке. Раньше просто я так отчетливо этого не осознавала. Возможно, если бы я не поехала в Иран и не пережила там все, что пришлось пережить, то никогда не почувствовала бы исчерпанности данных отношений. Эта командировка изменила меня больше, чем Ирак, Япония или Сомали. Я оказалась права. Майкл легко нашел мне замену, даже особенно не скрываясь. Он не был один ни дня. Майкл специально рассказал о своих отношениях моей подруге Мэгги Долански. От нее-то я все и узнала. Данное событие вполне вписывается в его рациональную картину мира, где чувства вторичны. Измена должна быть отомщена, никакого ущемления. Майкл-победитель всегда остается на высоте. В роли падшей выступаю я. Хорошо, согласна. Я лишь убедилась в правоте своих действий. Мне стало спокойно. Я думаю, тебе трудно меня понять, — Джин приподнялась на локте и взглянула ему в лицо, пожав плечами, — но объяснить столь запутанную ситуацию лучше не получается.
