– Что это? – спросила Дафна.
– Коробка из-под патронов. Хотя я сомневаюсь, что у нее когда-нибудь было ружье. – Отец откинул крышку и наклонил коробку, показав Дафне, что она набита старыми пожелтевшими бумагами. Потом поставил ее ровно и начал перебирать листы.
Дафна покосилась на стоявшую почти вертикально бетонную плиту, а потом присмотрелась повнимательней. На ней налипли влажные комья земли, но в четырех местах грязи не было: когда цемент был еще влажный, на нем четко отпечатались две ладони и две подошвы ботинок. А в тех местах, где грязь осталась нетронутой, она заметила повторяющиеся бороздки – кто-то пытался нацарапать что-то на поверхности.
Положив отцовскую куртку на полку рядом с коробкой для патронов, Дафна шагнула на заплату просевшей под плитой земли и приложила растопыренную правую ладонь к такому же отпечатку – но тут же отдернула руку. Цемент оказался гладким и теплым, как кожа. И влажным.
Ребром туфельки она счистила грязь с нижней части плиты и, отступив назад, прочитала: 12 янв. 1928. Надпись как будто вывели палочкой.
– Пачка старых писем, – произнес у нее за спиной отец. – Штемпели Нью-Джерси. 1933-й, 39-й, 55-й…
– Адресованы ей?
Дафна продолжала счищать грязь пальцами. Рядом с отпечатком подошвы шла длинная гладкая борозда, словно в мокрый цемент вдавили прут. Девочка отметила, что отпечатки подошв на удивление длинные и узкие, к тому же расходятся под углом, как утиные лапки.
– Ух ты, Лизе Маррити! – проговорил отец.
Над отпечатком прута обнаружился грубый шарж на мужчину в котелке и с гитлеровскими усиками.
– Все письма на немецком, – продолжал отец. Дафна слышала, как он перебирает бумаги. – А, нет, есть и по-английски. Уф, какие липкие клапаны конвертов! Она что, их облизывала?
Дафна сумела разобрать выведенные на поверхности плиты слова – благо бороздки букв были плотно забиты черной землей. «Сиду – с наилучшими пожеланиями». Наконец под ее пальцами отвалился последний ком грязи, и под ним открылось тщательно вырезанное имя: Чарли Чаплин.
Дафна через плечо оглянулась на отца, который все еще был увлечен содержимым металлической коробки.
– Эй, – позвала она.
– Мм?
– Смотри-ка.
Маррити поднял на нее глаза, перевел взгляд на цементную плиту и изменился в лице. Коробку он поставил на полку.
– Что, серьезно? – прошептал он.
Дафна попыталась сострить, но ничего не придумав, просто пожала плечами.
– Не знаю.
Отец не сводил глаз с плиты.
– То есть, разве настоящая не в Китайском театре?
– Не знаю…
Отец взглянул на дочь и улыбнулся.
– Солнышко. А вдруг она настоящая? Может, их сделали две. Она говорила, что была знакома с Чаплином. Она летала в Швейцарию, когда он умер.
– А где он умер?
– В Швейцарии, глупенькая. Я вот думаю, может, эти письма… – отец замолчал, потому что Дафна, опустившись на четвереньки, принялась выворачивать кирпичи по периметру голого квадрата влажной земли.
– Что там? – спросил он. – Золото?
– Она чуть не сожгла сарай, – не поднимая головы, отозвалась Дафна. – Ну как минимум канистру открыла.
– Ну… ты права.
Отец встал рядом с ней на колени – только на кирпичи, а не на землю, с удовольствием отметила Дафна, которой не улыбалось стирать ему брюки, чтобы было в чем завтра пойти на работу, – и тоже вывернул пару кирпичей. Темные волосы падали ему на глаза, а когда отец их откинул, на лбу у него осталось большое грязное пятно. «Отлично, – подумала Дафна. – У него такой вид – у нас такой вид, – будто мы только что прорыли тоннель из тюрьмы». Во влажной земле под одним из кирпичей что-то блеснуло, и девочка очистила ее от грязи – это был кусок проволки толщиной с карандаш. Конец загибался петлей. Дафна просунула в нее палец, чтобы вытянуть целиком, но проволока уходила глубоко под кирпичи.
– Она золотая? – спросила Дафна у отца.
Тот только хмыкнул и продолжил очищать проволоку.
– Похоже на то. Как минимум цвет такой, да и гнется легко.
– Она сказала, чтобы ты достал золото из-под кирпичей, верно? Так что давай…
Снаружи, на улице, трижды прогудела машина, потом мужской голос окликнул:
– Фрэнк?
– Это твой дядя Беннет, – сказал отец, поспешно укладывая кирпичи на место. Дафна принялась помогать ему. Она чуть не захихикала при мысли, что они прячут сокровище от ее тупоумного дядюшки.
