Семин переключил камеру. Нет, кажется, на участке тихо. Ванны еле видны. Если бы там был человек, можно было заметить. Ладно, вернемся на центральную проходную. А почему, собственно, на центральную? Вор может пройти и через южную, и через северную. Нет, тут какой-то заколдованный круг, это все равно что попытаться укусить собственный локоть. А впрочем, что там, на южных проходных? Ну, здесь порядок. Вахтер даже в сумки заглядывает.
Федору было известно, что по ориентиру «дубленка, японский платок, шитый золотой ниткой» работает не только он, не только Гусев, но и другие. Все они ищут женщину лет тридцати пяти — сорока, в больших ушах серьги, на толстых пальцах — кольца. Именно она приходила несколько раз к стоматологу Зайцеву. А вот что предлагала ему купить или продала — вопрос.
Федор включил камеру, установленную перед центральной проходной. Поток рабочих с завода заметно уменьшился, теперь в основном шли женщины. Но на сером экране при слабом освещении не то, что платок — пальто не поймешь, то ли зимнее, то ли осеннее. Да и время сейчас такое: днем тепло, а к вечеру морозит. Кто в чем ходит. Ладно, пора самому собираться.
Семин выключил установку, надел плащ, теплую фуражку, погасил свет, закрыл кабинет и вышел из заводоуправления. Новостей нет, Матвеев не звонил, значит, можно сразу ехать домой. На проходной Семин предъявил временный пропуск. Полипа Павловна внимательно заглянула в него и повернула голову к следующему мужчине, шедшему за Семиным.
Федор посмотрел на площадь. Очередь у автобусной остановки была большая, человек двести. Значит, сесть с трудом можно будет только в третий автобус, и домой раньше двух не попасть. Как обычно. Он стал в конец очереди, устало поглядывая вперед.
— Федор Федорович! — вдруг услышал Семин и вздрогнул от неожиданности. Кто его может звать? Этого еще не хватало. Надо было выйти через северные проходные и идти домой пешком. Далеко, долго, зато спокойно. Он покрутил головой и увидел почти у самого начала очереди Нину Борисовну Костылеву. Она призывно махала ему рукой и на реплики мужчин и женщин бойко отвечала:
— Да занимала я для него, сосед это мой, понятно? Федор Федорович, ну, идите сюда, к нам!
Семин чертыхнулся и неуверенно пошел вперед. Было почти совсем темно, вот почему он не сразу узнал Костылеву.
— Добрый вечер, Нина Борисовна, — скупо улыбнулся Федор.
— Какой вечер, когда ночь на дворе, половина первого. А я вижу, вы там стоите, дай, думаю, помогу человеку, все пораньше уедет. Что это вы так поздно? Видать, здорово вас гоняют, если вы целыми днями работаете. А мы сегодня хорошо успели. Только что четыре автобуса ушли. Сейчас еще будет. Ленка, ты там не зевай. Федор Федорович, давайте вы впереди нас становитесь, а мы уж за вами, у вас плечи вон какие широкие.
— Спасибо, — Семин шагнул чуть вперед и оказался почти у самой двери только что подъехавшего автобуса. Но толпа радостно загудела, подалась в сторону, и Семина оттеснили от двери. Молодые сильные парни с шумом и смехом, подбадривая друг друга, устремились в автобус.
— Федор Федорович, мы за вами! — крикнула Костылева.
Семин боком врезался в толпу, протиснулся к самым дверям, потом развернул плечи и шагнул на ступеньку. Подталкивая его в спину, за ним тянулась Костылева.
— Ленка, руку давай, останешься!
Краем глаза Федор увидел, как она протянула какой-то женщине руку и, кажется, они вошли. Ну и давка! Федора прижали грудью к стеклу. Он изо всех сил уперся руками в блестящий холодный поручень и чуть отодвинул давившую на спину толпу. Так, теперь хоть вздохнуть можно. Где там Костылева?
— Мы здесь, мы здесь, Федор Федорович! — прошептала за его спиной Костылева и протиснулась почти вплотную к Семину. Он увидел веселые глаза Нины Борисовны. — Ну, как мы домой добираемся? Правда, отлично? Вы бы там подсказали какому-нибудь начальству, чтобы оно с нами во вторую смену покаталось.
— Это, к сожалению, другое ведомство, — ответил Федор. — А подруга ваша села?
— Здесь она, у меня за плечом. Лен, ты еще жива? Говорит, живая. Сегодня она тоже в автобусе. Не приехал почему-то за ней родненький ее.
