— К сожалению, Вернер, я в этом н-ничего не понимаю. Автомобили — другое дело.
— Нет, Евгений, автомобили — не наш профиль. Мы занимаемся выпуском компьютеров, которые во много раз сокращают ручной труд. А ведь у вас не хватает рабочих рук.
— Это точно. Везде н-народ требуется.
— Ну, вот мы и хотим заключить крупный контракт на изготовление, поставку и монтаж своей продукции.
— А в чем же дело? Кто мешает?
— Бог мой, Евгений, да вы, оказывается, очень нетерпеливый, или, может быть, лучше — торопливый? — человек. Дело в том, что у нас есть конкуренты, другие фирмы. Они не должны ничего знать об этом контракте. Но и мы не имеем права рисковать. К слову, это моя инициатива — заключить контракт с вашим объединением. Ведь оно достаточно крупное, не так ли?
— Черт его знает, — Зайцев пожал плечами, — я там н-никогда не был, но знаю, что там работает уйма народу.
— Вот видите, а нам нужен солидный заказчик. И если контракт состоится, ваш покорный слуга получит хорошее повышение, возможно, мне предложат место заместителя директора фирмы. А это значит, что в следующий раз я смогу принять вас у себя дома по-королевски.
— А я-то здесь при чем? — Зайцев недоуменно развел руками.
— Снова торопимся, мой друг, — Вернер открыл крышку самовара, — скоро будет закипать. А речь идет о том, что мы, то есть фирма, не можем рисковать, мы должны иметь твердые гарантии. Я поясню, фирма должна быть уверена, что ее заказчик, во-первых, надежный, то есть он постоянно выполняет план и эти самые, как они у вас называются? Обязательства перед социализмом.
— Социалистические обязательства! — рассмеялся Евгений Александрович.
— Вот-вот! — закивал Штольц. — Во-вторых, фирма должна знать, что ваше объединение выполняет план по всем пунктам, по поставкам своей продукции, по договорам, по реализации, по прибыли, по номенклатуре. В-третьих, если это так, то у нас будет уверенность, что с приобретением нашего оборудования у вас в объединении резко поднимется производительность труда, а это главное, это наша реклама. Это значит, что наша продукция отличная и ее могут заказывать и покупать другие заводы, объединения и вашей страны, и по всему миру.
— Черт побери! — не выдержал Евгений Александрович. — Это все, к-конечно, замечательно, только я-то здесь при чем?
— А при том, что фирма рискует. Мы же не знаем ничего о вашем объединении. А вдруг там плохая дисциплина? Вдруг продукция или технология, по которой эту продукцию получают, не на том уровне, который требуется для второго и третьего поколений наших компьютеров? Вдруг ваше объединение подводят поставщики сырья? Или филиалы заваливают план? Правильно я сказал — заваливают? Или, например, предприятия, которые получают продукцию вашего объединения, бракуют ее? Ведь все это надо знать до тонкостей, обязательно, чтобы вкладывать миллионы марок и долларов не в гиблое дело. Понимаете мою основную идею? Конечно, проще сделать официальный запрос. Но! Во-первых, это сразу же станет известно нашим конкурентам, у нас было немало подобных случаев. А во-вторых, скажите мне, кто лучше знает положение дел: министр или директор объединения? Директор или начальник цеха? Начальник цеха или технолог? Конечно же, в каждом случае — второе лицо. Фирма уже не раз горела, как говорят у вас, была на краю гибели из-за того, что доверялась официальной информации. К слову, она нам достаточно хорошо известна. В объединении вашем все нормально, все просто замечательно. Однако есть официальные справки, и есть жизнь, а она конкретна, как кофе. Вам сделать покрепче?
— Да, я люблю крепкий.
— Я тоже. У нас одинаковые вкусы, Евгений. Но я люблю кофе без сахара.
— Ничего, можно и так, — махнул рукой Евгений Александрович. От долгого монолога Штольца, в который он тщательно вслушивался, пытаясь разгадать тайный смысл, у него заболела голова. — Я, Вернер, все понимаю, к-кроме одного: как могу я, который не имеет н-ни малейшего понятия о предмете нашего разговора, н-не имеет отношения к объединению, помочь вашей фирме и вам лично?
— Очень просто: у вас же есть пациенты.
