[31]. Если мы вспомним теперь, что такое совесть и насколько необходима она для нашего спасения, нам станет понятно, почему святые отцы так бережно и тщательно хранили свою совесть и завещали нам хранить нашу. В самом малом надо хранить совесть, ибо она нечто такое, без чего нельзя спастись. «Берегитесь, братия, пренебрегать малым, берегитесь презирать его как малое и ничтожное; оно не малое, ибо чрез него образуется худой навык. Будем же внимать себе и заботиться о легком, пока оно легко, чтобы оно не стало тяжким: ибо и добродетели, и грехи начинаются от малого и приходят к великому добру и злу»[32]. Так хранится совесть, а очищается она, как мы говорили, Телом и Кровию Господа. Нам остается еще вопрос об испытании совести. Вы помните, что наша совесть может перестать обличать нас по двум причинам: в том случае, если мы достигли верха добродетели или, наоборот, если ниспали в самую глубину зла [33]. Итак, если совесть наша молчит, нам надо еще узнать, почему она молчит. Иногда случается с нами, что разум наш обличает нас в чем-нибудь, но совесть молчит. Может быть и обратное состояние, когда разум оправдывает, а совесть обличает; что бы мы ни говорили, но где-то в глубине раздается ее обличительный голос — «нехорошо ты сделал». И такое состояние — счастливое. Наша совесть часто молчит, ибо мы не храним ее, и всем ревнующим о спасении необходимо ее испытать. В «Невидимой брани» мы много читаем о том, как надо испытывать совесть — каждый день, утром и вечером. «Добре хотящим жити, ревнители о спасении все так и действуют (то есть хранят совесть — о. С), всячески стараясь ни в чем из того не погрешить и ничем не запятнать своей совести. При всем том однако ж то мысли и чувства, то слова, а то и дела неправые проскользают иной раз незаметно, а то и заметно, и запыляют чистый лик совести, так что к концу дня редкий не бывает похож на путника, шедшего по пыльной дороге, у которого всюду набивается пыль: и в глаза, и в нос, и в рот, и в волоса, и все лицо покрывает. По сей причине и положено всякому, ревнующему о спасении, вечером испытывать свою совесть и, уяснив себе все неправости, допущенные днем в мыслях, словах и делах, очистить их покаянием, то есть делать то же, что делает запылившийся путник: путник умывается водой, а ревнующий о спасении очищает себя покаянием, сокрушением и слезами»[34]. Очень хорош образ путника, который в течение дороги покрывается пылью, проникающей даже внутрь его тела. Нам необходимо испытывать нашу совесть и очищать ее покаянием. Покаяние совсем не тогда начинается, как уже не раз я вам говорил (и уже, верно, надоел), когда мы стоим пред Крестом и Евангелием и исповедуем свои грехи, и не кончается тогда, когда читается над нами разрешительная молитва, и даже не тогда, когда мы соединились со Христом, причастившись Святых Тайн. Оно только тогда, может быть, и начинается, потому что здесь омывается и очищается наша совесть и указывает нам на наши грехи, от которых мы должны очиститься. Нужно всячески заставлять совесть говорить, вернее, надо заставлять себя слышать и слушаться ее, потому что она-то не молчит никогда, она говорит постоянно, хотя и тихо, а это мы ее не слушаем. Надо каяться. Покаяние проходит сквозь всю нашу духовную жизнь, ибо, как не раз я вам говорил, наша вера есть вера покаянная, и в лучшие моменты нашей жизни совесть наша начинает говорить в нас и обличать до того, что мы с сокрушением начинаем каяться. Так было и у всех святых, и у апостолов. Когда Петр, закинув по слову Господа сети, после целой ночи безуспешной ловли, вытащил великое множество рыбы и понял, Кто перед ним, он в ужасе воскликнул: Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный. Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним (Мф. 5, 8). Покаяние, сознание и исповедание своего греха идет непосредственно от совести. Петр раньше ничего этого не испытывал, не сознавал, что грешен, а Христос Своею благодатию, Своим чудом, дал ему почувствовать угрызения совести. Так же и Фома, когда подошел к нему Господь со Своей благодатью и сказал:
