Капитан шел, приглядываясь к каждому дому. Метров через пятьсот он уткнулся в знакомый зеленый забор. Открыл калитку и ступил на затоптанную кирпичную дорожку, ведущую прямо к застекленной веранде.
Из приоткрытой двери выглянул молодой мужчина в черных костюмных брюках и черном же свитере, надетом поверх рубашки.
— Вам кого? — спросил он по-русски.
За спиной мужчины показался Козинец.
— Это капитан Сквира, следователь, — пояснил лейтенант тоже по-русски, хотя и с сильным акцентом.
Мужчина оглянулся на Василя Тарасовича и спустился по ступенькам.
— Я Валерий, — он протянул Сквире руку.
— Валерий Владимирович Чернышук, — тут же добавил Василь Тарасович. — Зять убитого.
Капитан несильно сжал протянутую ладонь.
Из глубины дома появилась молодая женщина в длинном темно-коричневом платье и черном платке, плотно завязанном на затылке.
— Я хотел навестить Геннадия Рыбаченко, — объяснил Северин Мирославович. — А выяснилось, что он живет в каких-то десяти минутах ходьбы отсюда…
— Ну ничего себе! — удивленно присвистнул лейтенант. Потом спохватился, обернулся к женщине и представил: — А это дочь Ревы, Леся Орестовна.
Сквира слегка наклонил голову.
— Они приехали сегодня утром, остановились у соседей, — Козинец махнул рукой куда-то вглубь улицы. — Теперь вместе смотрим, что пропало.
У женщины вокруг глаз были черные круги. Лицо серое, уставшее.
— Мы найдем убийцу, — пообещал Северин Мирославович.
Она кивнула.
— Да вы проходите, проходите в дом, — и Валерий Владимирович первым стал подниматься по ступенькам.
— Вы без сына приехали? — негромко спросил у него Северин Мирославович.
— Он остался с бабушкой, моей мамой. Рано ребенку на похороны…
Леся Орестовна переступила через порог крытой веранды да так и замерла там. Она смотрела на начерченную мелом на полу линию, повторяющую контуры лежавшего здесь тела. Белая полоска извивалась по деревянным половицам, а потом решительно взбегала на стену. Старик умер, сползая по ней спиной.
Валерий Владимирович, проследив за взглядом жены, загородил собой линию.
— У вас есть свой ключ от дома? — спрашивал тем временем капитан, все еще стоявший на ступеньках и не видевший происходящего.
— Есть, — Валерий Владимирович порылся в кармане брюк и достал связку. — А что? Преступник открыл дверь ключом?
— Я пока не знаю, — пожал плечами Сквира. — Но дверь не сломана, как видите.
Тот кивнул. Потом, шепча что-то успокаивающее, обнял жену за плечи и повел в дом.
В гостиной царил все тот же беспорядок. В воздухе появился легкий запах затхлости. В центре комнаты одиноко стояли две табуретки, оставшиеся после понятых, просидевших на них всю ночь с воскресенья на понедельник. Один из плафонов люстры рухнул, по-видимому, уже после ухода милиции, и теперь его осколки валялись на табуретках, слегка покачиваясь на сквозняке. Напольные часы остановились. Было очень тихо.
— Вы здесь часто бывали? — спросил капитан. — В Володимире?
— Почти каждый год, — всхлипнула женщина.
Василь Тарасович растерянно посмотрел на нее и скрылся на кухне. Послышался шум воды, и Козинец появился в комнате с полным стаканом в руках. Леся Орестовна сделала несколько глотков и слабо улыбнулась лейтенанту.
— Вы давно в Днепропетровск перебрались? — продолжал расспросы капитан.
— В семидесятом, — Леся Орестовна промокнула носовым платком глаза. — После школы. Поступила в институт легкой промышленности.
— Вещи в доме более-менее знаете? Ничего не пропало?
— Трудно сказать, — Она покачала головой и бессильно опустилась на диван. Потом вяло махнула рукой в сторону полупустого серванта. — В чайнике папа держал рублей пятьдесят-сто.
Чайник лежал здесь же, разбитый.
— А драгоценности?
— Все мамины украшения папа отдал мне, — горестно вздохнула Леся Орестовна. Было видно, что она готова опять зарыдать. Вдруг какая-то мысль мелькнула в ее голове, и она разом выдохнула: — Совсем забыла! Золотой ангелочек. Не позолоченный, а действительно сделанный из золота. Полый внутри, но стенки из чистого золота. Очень дорогой. Граммов двадцать. На нем даже проба была. Должен в библиотеке стоять. На столе. Это какой-то приз, который папа в мае привез с выставки в Братиславе. Он им очень гордился, даже в Днепропетровск брал с собой, чтобы нам показать.
