— Аджжжжж! — восклицает мудан, крутя головой с закрытыми глазами и ухватившись за виски ладонями, — проклятье! Принесло же вас на ночь глядя! Опять я до утра не усну! Платите пятьсот тысяч вон и убирайтесь из моего дома! Ну?!
— Но у меня только триста тысяч с собой… — растеряно говорит мама.
— Оставшееся — потом принесёшь! Уходите! Да! И не вздумайте кому-то рассказывать о том, что я вам рассказала. Всё испортите!
Мама и Сун Ок торопливо поднимаются на ноги. Мама открывает сумочку и ищет в ней деньги.
— И вы уходите! — приказывает мудан, задрав голову и обращаясь к кому-то на потолке, — хватит на сегодня! Разговорились!
Мама кладёт на столик, перед мудан, конверт с деньгами и мелко кланяясь, семенит к выходу, таща за собою за руку Сун Ок.
— Я сказала — убирайтесь! — напутствует их мудан, продолжая смотреть куда-то вверх. Там, под потолком, недовольно звякает колокольчик.
Время действия: следующий день. Предобеденное время.
Место действия: приёмная перед кабинетом Чжу Вона. Юна, одна в приёмной, сидит на месте секретаря.
Блин! Опоздал! Когда я ворвался в приёмную, Су Чжи посмотрела на меня глазами печального слона, обнаружившего, что водопой, где он всегда пил воду, иссох. Она всё никак не может определиться, как ей со мною обращаться? Я её понимаю. То Хё Бин, то Чжу Вон… Сегодня суббота и я работаю с обеда до вечера. В Корее всего один выходной день — воскресенье. И в будни корейцы работают совсем не восемь часов. Начинают чуть свет и заканчивают, когда уже темно. Десять — двенадцать часов поработать, это нормально. Ничего невероятного. Трудоголики…
У меня вроде полдня было, но всё равно опоздал. Сначала меня никто с утра не разбудил, и я проспал до десяти часов утра. В кои веки выспался, но ситуацию не понял. Спустился вниз, умылся, поднялся наверх, переоделся, убрал кровать и пошёл выяснять, что за дела? По дороге, в коридоре, ко мне присоединился подобранный вчера котёнок. Похоже, он занимался исследованием дома.
Маму и Сунн Ок я нашёл на большой кухне, энергично строгающих на больших деревянных досках ножами овощи. Мама моему появлению обрадовалась, онни же как-то странно на меня посмотрела. Вчера, они вдвоём куда-то понеслись на ночь, глядя, вернулись уже совсем поздно. Я уже спать собирался. Последнее время фатально не высыпаюсь. Утром глаза продрать — настоящая проблема. А вчера ещё засиделся за переводом. Тот, самый первый, мне оплатили и прислали ещё. Делал деньги…
Увидев на пороге кухни свою младшую дочь, мама отложила нож и скомандовала — «перерыв». Сун Ок возражать не стала, тоже положила на стол свой ножик, при этом вновь как-то странно посмотрев на меня. Все вместе пошли на маленькую кухню, кормить меня. Старшие есть не стали, так как уже позавтракали, стали пить ягодный отвар. Котёнок, тыкаясь мне в ноги, принялся пищать, чтобы ему тоже кинули что-то на желудок.
— Что ты собираешься с ним делать? — спросила меня мама, имея в виду этого пищащего зверя.
— Я хотела отдать его в приют для животных, — сказал я, — но теперь думаю, что его туда не возьмут. Я прочитала в интернете, оказывается, кошек в Корее не любят. Я не знала. Но я теперь не могу его выгнать. Можно, я его оставлю?
Приподняв брови Сунн Ок вопросительно посмотрела на меня.
— Мы в ответе за тех, кого приручили, — пояснил я ей, почему не могу выгнать котёнка, — на улице он не выживет.
Онни недовольно покачала головой.
— Что ж, — тяжело вздохнув, сказала мама, — у тебя доброе сердце. Пусть остаётся. Думаю, ничего страшного не случиться.
Я озадачился, услышав разрешение. Вчера было резкое неприятие, а сегодня — можно? Что такого случилось за ночь?
Сун Ок, поставила чашку на блюдце и вновь, с каким-то странным выражением на лице, посмотрела на меня.
— Что? — не понял её взгляда я.
— Мы вчера с мамой ездили к мудан, — нахмурясь, неожиданно произнесла онни, — она разговаривала с духами обо мне. Они сказали, что у меня нет талантов. Я бездарность.
Я замер, не понимая — это что, шутка? Разве можно верить всяким шаманкам? Это же смешно! Впрочем… Если есть Гуань Инь, то почему бы не быть шаманкам?
