Славиков глубоко вздохнул и заспешил наверх. Он взбежал по ступеням. Прошел мимо Рогачева запыхавшийся, стремительный. Рогачев изумленно следил за ним… Николай подошел к радиомачте. У самого верха ее тотчас засветились два красных огня. Обратно к домику Славиков шел медленней, хмурился. Рогачев спросил:
— Что, полундра?
Славиков ответил непривычным голосом:
— Еще какая полундра, мой друг…
* * *
Помните, на картине Васнецова: древнерусский богатырь верхом на коне перед камнем на развилке трех дорог: «Прямо пойдешь…» Бакланов иногда попадает в положение того богатыря…
Есть такое место на берегу моря, где сходятся три дороги, и камень есть, огромный камень, в рост человека, только, конечно, без надписей. Но с камнем непременно связаны три условия. Вернуться — попадешь на пост 33. Вот он, оглянись — и виден: белый берег, радар на холме, игла радиомачты, фигурки ребят. Кажется, вглядись получше — и различишь где кто…
Пойдешь направо — совхоз Прибрежный. Там — Юля. Из-за Юли Филипп сейчас вот и убежал. Пока сержант заседает в Морском, решил сбегать повидаться. Но есть еще одна дорога — влево, вниз. В бухту. Там рыболовецкая бригада. Возле старого причала стоят мотоботы — три старых и два новеньких, недавно пригнанных. На кольях сушатся сети, цедят сквозь капроновые ячейки ветер, залетавший в бухту через узкую горловину. Бухта укрыта от капризных приморских ветров, и оттого, наверное, в ней цвет воды всегда отличен от цвета моря. В этот час он ярко-зеленый, а море лазурное.
Вот и на этот раз Филипп, дойдя до камня на развилке дорог, замедлил шаг, решал, видимо… А затем ударился бегом вниз, в бухту.
Не было видно ни рыбаков на мотоботах, ни женщин возле сетей. И возле черного деревянного барака никого не было. Открытые ворота жалобно поскрипывали, делая вялые попытки закрыться, но были они настолько стары, что без человеческой помощи им этого не сделать.
— Ау, люди! Кто живой?
Никто не отзывался. Бакланов пошел к мотоботам. «Вот дают! Оставили все и ушли по своим делам. Хорошо, что море здесь не шалит. Угнало бы мотобот, тогда бы дежурного оставляли. А новенькие мотоботы хороши! Не обшарпаны, сияют синей краской, точно в новые рубахи наряжены. Палуба вон, беленькая, не побитая ногами, не размочаленная морем».
Захотелось ступить на эту палубу, потопать по ней, послушать, как гудит, но главное, посмотреть дизель. Конечно, любой из солдат радиолокационного поста в этой местности свой человек, но зайти так просто, без разрешения, на судно — все равно что в чужой дом без стука, и Филипп на всякий случай еще раз позвал:
— Ау, люди!
— Кто там? — неожиданно донеслось со второго новенького мотобота. Из машинного отсека показался голый по пояс человек — Валентин Замула. «Коллега»-дизелист и местное начальство, комсорг совхоза.
Замула появился на палубе во весь рост — высокий, загорелый. Он был рад неожиданному гостю.
— А, Филипп! Заходи!
Филипп не заставил себя ждать. Валентин вытер ветошью руки, они поздоровались.
— Ну как служба? Продвигается к концу?
— Добиваю помаленьку.
— А что так, помаленьку-то?
— Зачем спешить? Тише едешь — дальше будешь.
— А к нам… все еще решаешь? — Замула кивнул на дизель.
— Да так… Думаю, как бы не промахнуться.
— Чудак! Да о каком промахе речь? Работа тебе знакомая. Зарплата вполне приличная, а когда сезон, так вообще красота. Да что тут толковать! Люди вон семьи кормят и живут что надо: телевизоры покупают, холодильники, многие мотоциклы имеют, а кое-кто и на машину замахивается…
— Это ясно, Валентин. А люди-то сейчас где?
— Да сегодня же день рыбака — получка.
— Понятно.
— Слышал я, Филипп, что ты с завхозом нашим, с Семенюком, вроде бы двигатель какой-то делаешь. Может, вечный двигатель изобретаете, а ты скрытничаешь.
— Это точно. Оживляем размороженный движок. Трещина там, но заделать можно. Вот и колдуем. Скоро готов будет. Как тягловая единица, конечно, не пойдет, а на подхвате в хозяйстве вполне сгодится.
— Ну что ж, это здорово. Может, помощь совхоза какая нужна — скажи. А впрочем, я и забыл, ведь все техническое через Семенюка проходит. Он и достанет.
