Дядя, смачно прихлебывая крепкий чай, говорил медленно, тщательно взвешивая каждое слово:
— Советчик я тебе, Саша, надо понимать, плохой.
— Отчего же?
— Пристрастен. Люблю свою работу. Нужной людям ее считаю... Ты клади сахарок, не стесняйся. А Еремеич — желчный человек. Вот ведь службу несет исправно, а любит воду мутить и брюзжать. Жаль, что ты на него в КПЗ нарвался. Больше пользы бы извлек, повстречайся с кем другим из отделения. — Нефедов замолчал. Лишь слышно было, как жадно втягивал он в себя черный как деготь чай.
Тогда заговорил Саша:
— Но ведь и правда есть в словах Еремеича.
Дядя чуть не поперхнулся:
— Какая правда? Что преступник — плохо. Так это и без Еремеича ясно. Но не с грязью мы возимся, а из грязи человека тащим. Улавливаешь разницу? Нет, племянник, если хочешь выбор делать, слушай Равчеева. Стоящий человек. И вообще, неужели у тебя никогда не появлялось желания за шиворот схватить негодяя, обидевшего кого-либо, неужто не думал, что сильные руки твои могут помочь кому-то?
— И желание было, и думал... — протянул Саша. И перед взором его мелькнул тамбур поезда, фигура в черном, срывающаяся вниз.
Александр Попрядухин.Многое мне нравится в Москве. Часами могу ходить по Кремлю, любоваться Красной площадью. В свободное время часто брожу по бульварам. Но есть место в столице, которое особенно мне дорого. Октябрьская площадь. Первый мой пост...
— Мать, ты нам что-нибудь посолиднее сооруди... — попросил Нефедов жену. — Первый раз на пост Сашка идет...
— Да неужто сама не понимаю? — обиделась жена. — Завтрак будет что ни на есть праздничный. Накормлю на весь день. И не крутись под ногами. Помог бы парню форму в порядок привести...
Александр Васильевич вернулся в комнату, но понял, что помощь его не требуется. Отутюженная, с ярко начищенными пуговицами форма ладно сидела на молодом милиционере.
Да, Александр сделал выбор. Не сразу, не вдруг. Съездил сначала в Сивск, поговорил с родными, товарищами и вот вернулся в Москву. Его включили в списки четвертого отделения, поставили на все виды казенного довольствия.
Прошел Попрядухин курсы и теперь готовился к первому заступлению на пост. Идти в наряд для бывшего пограничника — дело привычное. Но одно дело сидеть в секрете на пустынном берегу реки, когда точно знаешь, на чем сосредоточить свое внимание, другое — стоять на оживленной площади, один шум которой кружит голову... Естественно, Саша волновался, ежеминутно беспричинно одергивал китель, снимал с него несуществующие пылинки, поправлял значки.
Нефедов опытен, Нефедова не проведешь: видит, что творится с племянником. Не вмешивается — это надо, чтобы душа горела. Иначе — безразличие одно. А пуще всего на свете не терпел Александр Васильевич людей безразличных. Они, по мнению старшины, — всему тормоз.
Дядя глянул на часы, забеспокоился:
— Чего это старуха наша копается? Не дай бог, опоздаем! Вот сраму-то будет! — и опять побежал на кухню.
Никакого ЧП, однако, не случилось. Минут за десять до развода прибыли родственники в отделение. Народ собирался. Люди получали оружие, спрашивали дежурного о новостях ночи, балагурили, докуривали последние сигареты. Затем прозвучала команда на построение. Четкий инструктаж заместителя начальника отделения. Все по давно заведенному правилу. Но едва строй милиционеров рассыпался, Равчеев поманил к себе Попрядухина:
— Ну, крестник, зайди ко мне на минуту.
Александр вошел вслед за майором в кабинет. Тот предложил сесть.
— Разговор небольшой будет. Понимай его как напутствие старшего.
— Слушаю вас! — с каким-то напряжением произнес Саша.
— Да ты проще себя чувствуй, считай, беседа у нас не служебная.
Попрядухин улыбнулся:
— Мы оба в форме, значит, на службе.
— Хорошо, что цену форме знаешь. Значит, быстрее поймешь меня, Александр Иванович... К чему все это я? Да к тому, что пришел день твоего милицейского крещения. День у тебя сегодня будет трудным. Разное встретится. Может, и губы придется кусать с досады. То, что на курсах получил, — самая малость. Основную науку постигать придется в службе. Еще раз повторяю: с разным встретишься. Но пусть мелочи, какими бы значительными они ни показались, не заслонят от тебя главного...
