– Очень жаль, – сказал Боб. – Наверняка ему было что сказать.
Полки, простиравшиеся вдоль всех стен от пола до потолка, были заполнены книгами, располагавшимися в алфавитном порядке. Многие на иностранных языках, а из тех, что на английском, Бобу были знакомы лишь несколько произведений Хемингуэя и Фолкнера. Ему бросились в глаза некоторые несообразности. Например, на одной из полок он увидел четыре керамические фигурки синих птичек – папа, мама и двое птенцов. На другой стояла на редкость сентиментальная картинка, или, скорее, иллюстрация, изображавшая шесть вязов на фоне сельского пейзажа. Самый странный предмет находился в центре стола, заваленного бумагами с машинописным текстом: пишущая машинка «ундервуд», серого цвета, необычно высокая, сложной конструкции. Вокруг нее стояли жестяные коробки со скрепками, лежали шариковые ручки – и пистолет.
– Вижу, что привлекло ваше внимание. Да, по какой-то причине отец был привязан к этому старому пистолету и не желал расставаться с ним.
Гарри небрежно поднял его за ствол, и Боб тут же узнал «Маузер С-96», часто называемый «Ручкой метлы» за характерную форму рукоятки, составляющей со сложной по конструкции ствольной коробкой угол, приближавшийся к 90 градусов. Эта рукоятка уникальна тем, что не содержит обоймы, которая помещается в похожей на ящичек конструкции, располагающейся над спусковым крючком. Благодаря длинному стволу пистолет выглядит причудливо неуклюжим и в то же время красивым.
– Уверен, вы понимаете в этом гораздо больше моего, – сказал Гарри, протягивая оружие Бобу.
Свэггер оттянул назад защелку затвора на ствольной коробке – это был настолько ранний переходный тип эволюции полуавтоматической технологии, что у него отсутствовал затвор-кожух, открывающий патронник. Тот оказался пустым.
– «Маузер», носящий прозвище «Ручка метлы», – произнес он.
– Абсолютно точно. Уинстон Черчилль ходил с таким в кавалерийскую атаку при Омдурмане в 1898 году – тогда это было новейшее оружие. Думаю, отец хранил его потому, что тот напоминал ему о временах классической разведки. Ну, знаете, Европа в тридцатые годы, Коминтерн, «Буревестники», Кембриджская пятерка, гестапо, «Голуаз», Рабочая партия марксистского единства, романы Эрика Эмблера и Алана Ферста и тому подобное. В то время разведка была окружена ореолом романтики, в противоположность жестокой войне, чреватой обменом ядерными ударами и возможной глобальной катастрофой.
Свэггер внимательно разглядывал этот солидный старомодный кавалерийский пистолет. Заряжать его непросто, особенно сидя в седле: десять патронов приходилось один за другим вставлять в желобки обоймы, вжимая их туда пальцем. Едва ли кому-нибудь захотелось бы заниматься этим под огнем дервишей. Свэггер поворачивал пистолет в разные стороны, очарованный его уродливой красотой или красивой уродливостью. На деревянной рукоятке была вырезана цифра 9, обозначавшая калибр.
– Вы ведь никому не скажете? По современным юридическим правилам округа Колумбия, его хранение незаконно.
– Можете не беспокоиться, это останется в тайне.
– Если хотите, можете просмотреть бумаги. Когда отец умер в 1995 году, сюда нагрянули люди из ЦРУ и устроили настоящий обыск. Они забрали несколько документов и сказали, что остальное не содержит государственной тайны.
– Очень любезно с вашей стороны, – сказал Боб, – но я думаю, в данный момент в этом нет необходимости. Возможно, когда я соберу больше информации и выясню, что конкретно мне нужно искать, то опять приеду к вам, если вы не возражаете.
– В любое время. Как я уже говорил, беседа об отце – всегда удовольствие для меня. Это была великая эпоха и великая война. Ведь мы выиграли ее, не так ли?
– Говорят, – ответил Боб.
В ту ночь в номере вашингтонского отеля у Боба не было необходимости засыпать, чтобы отыскать насущную тему для размышлений. Ее поднял Гарднер. Пистолеты. Этот древний «маузер» его отца принадлежал к юрскому периоду развития полуавтоматического оружия. Однако он что-то значил для сына, хотя тот и не производил впечатления человека, способного использовать его – сгоряча или хладнокровно.
