– Кем? – переспросил Свэггер.
– Человеком с большой самодисциплиной и четкими моральными принципами. Истинно верующим.
– Понятно.
– Ощутив дыхание смерти, он возненавидел ее и делал все, чтобы та не напоминала о себе. Ощущение хрупкости и недолговечности жизни, осознание того, что она может прерваться в результате малейшего акта насилия, превратили его в пацифиста. Теперь он понимал, что война – это зло, и как абстрактное, и как конкретное понятие, что сила – это жалкая маскировка страха, что миролюбие и сдержанность могут добиться гораздо большего. Он вывел десять тысяч американских солдат из Вьетнама, сократил бюджет Министерства обороны на сто миллионов долларов, начал переговоры с Кастро. Приказал ЦРУ прекратить подрывную деятельность против Кубы и вмешательство во внутренние дела латиноамериканских и африканских стран, во многих из которых в скором времени установились коммунистические режимы, как это случилось с республикой Южный Вьетнам, который без сопротивления захватили коммунисты с севера. Для него не имело значения, что мы «потеряли» эти страны. Мы «выиграли», избежав войны и сохранив драгоценные жизни наших парней. Его главной целью было прекращение гонки ядерных вооружений с русскими. У него вызывала ужас и отвращение мысль о том, что миллионы людей во всем мире боятся, как бы какой-нибудь безумный генерал, руководствуясь собственной прихотью, не нажал кнопку, после чего наша планета погрузится в бездну атомной катастрофы. В 1967 и 1968 годах его основные усилия стали направлены против эскалации гонки вооружений и накопления ядерных устройств и средств доставки, поскольку угроза их случайного срабатывания становилась все более и более реальной. Он призывал русских сделать все, чтобы как можно дальше отойти от края пропасти безумия взаимного уничтожения. Мир содрогался от страха, наблюдая за тем, как «Атласы» и «Посейдоны», СС-12 и СС-14 размещались в шахтах на Американском Западе и в Сибири, а B-52 и «Туполевы» разрисовывали небо пушистыми инверсионными следами вблизи границ воздушного пространства двух сверхдержав по двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Все это постоянно напоминало нам о том, как близки мы к катастрофе и насколько ненадежны механизмы обеспечения нашей безопасности. Что касается русских, они не реагировали на инициативы Кеннеди. Да, либералы в Политбюро ратовали за смягчение подходов, но сторонники жесткой линии, изумленные готовностью президента идти на односторонние уступки, отстаивали принцип бескомпромиссности и хотели увидеть, что еще можно получить от этого парня, которого они считали сумасшедшим, хотя и не говорили об этом вслух. Второй срок Кеннеди близился к концу. Пресса стран Восточного блока превозносила его за стремление снять взрыватели с бомб, угрожавших миру, и перейти от воинственности к взаимопониманию. И тут президент совершил немыслимое. Он объявил об одностороннем отказе от ядерного оружия. Распорядился посадить на аэродромы В-52, отключить компьютеры Командования воздушно-космической обороны Северной Америки и радары линии DEW, слить топливо из ракет «Минитмен» и приступить к нейтрализации и уничтожению боеголовок. Он распорядился приостановить осуществление экспериментальной программы МХ. В конце концов он добился мира, лишив Соединенные Штаты статуса ядерной державы. В двенадцать минут первого ночи, во вторник, 5 ноября 1968 года, русские произвели пуск ракет с ядерными боеголовками.
– Вот это да! – произнес Свэггер. – Ричард, это уже слишком, вам не кажется?
– Джек, вы обещали не перебивать меня.
– Хорошо, что я уже давно бросил пить, а то сейчас набрался бы «бурбона», да еще начал бы приставать к молодым женщинам и полез бы в драку, как пьяный матрос.
– У меня пересохло во рту. Мне нужен еще бокал пива.
– Еще бы, после того, как вы уничтожили мир. – Боб подозвал официанта. – Принесите еще один «текате» и еще один бокал диетической кока-колы.
– Хорошо. Вы не хотите посмотреть меню десертов?
– Поскольку меня испепеляет ядерный пожар, мороженое – неплохая идея, – отозвался Боб.
