Жанна задумалась.
– В литературном отделе у Джона Хопкинса есть творчески мыслящие люди… хотя нет, подождите… В нашем городе живет одна замечательная женщина по имени Сьюзен Бекхэм. Она написала несколько романов, чрезвычайно хорошо встреченных читающей публикой. Когда погиб Джимми, она прислала мне чудесное письмо. Сьюзен избегает общения с прессой, поскольку не желает никакой публичности. Я могла бы позвонить ей. Ваша загадка может ее заинтересовать. И, как я уже сказала, она замечательная женщина.
Она действительно оказалась замечательной.
Они встретились на следующий день в три часа пополудни в кафе в Балтиморской сказочной деревне, называющейся Кросс-Киз, где можно было забыть на время о наводненном крысами и бандитами городе, оставшемся за забором.
Стройная женщина, около пятидесяти, в очках, с рыжеватыми волосами, подернутыми сединой, и веснушчатым лицом, в брючном костюме и туфлях на высоких каблуках – она могла быть вице-президентом компании, адвокатом, преподавателем.
– Добрый день, – поприветствовал ее Боб. – Мисс Бекхэм?
– А вы, стало быть, мистер Свэггер, – сказала она, протянув руку. – Приятно познакомиться. Жанна сказала мне, вы необычный человек и настоящий герой, в старомодном значении этого слова.
– Что касается «старомодного», тут она совершенно права. Все это было миллион лет назад. Настоящие герои возвращались домой в гробах.
– Я заметила, вы хромаете при ходьбе.
– Да, у меня всего лишь полторы ноги.
Сьюзен улыбнулась. Они сели за столик напротив друг друга.
– Я никогда в жизни не разгадывала головоломки, – сказала она, – и не знаю, чем могу помочь вам. Но я попробую.
– Благодарю вас, мэм. Так вот, жил-был один сотрудник ЦРУ, в чьи обязанности входило сочинение легенд – фальшивых биографий для агентов, работавших за рубежом. У него это хорошо получалось, поскольку он обладал богатым воображением и располагал обширными материалами. Возможно, он придумал имя для человека, которого я разыскиваю. Вот что мне удалось выяснить на сегодняшний день…
Свэггер рассказал ей о кабинете, полном книг, об особой любви к Набокову, о пристрастии к игре слов и о синестезии, которая была присуща как Найлзу, так и Владимиру.
– Я знаю, в это трудно поверить, но…
– Мистер Свэггер, я являюсь экспертом по трюкам, которые способно проделывать с людьми их сознание, и поэтому верю в это.
– Хорошо. Тогда, может быть, вы заметите какую-нибудь закономерность, подскажете, какой вопрос мне следует вам задать, или у вас появится идея, которая…
– Скажите, какие книги хранятся в его библиотеке? Я имею в виду авторов.
– Некоторых я знаю, других нет. Несколько лет назад я прочитал много романов, изданных после Второй мировой войны, и помню, что видел там такие книги, как «Большая война» Антона Майрера, «Захват-22» Джозефа Хеллера, «Отплыть всем лодкам» Кеннета Додсона, «Любитель войны» Джона Херси. А также знаменитых писателей: Хемингуэя, Фолкнера, Фицджеральда, Апдайка – и иностранцев: Толстого, Достоевского, Троллопа, Вульфа, Ле Карре и других классиков.
– У него утонченный вкус.
– Не совсем. Там много такого, что вы наверняка назвали бы макулатурой. Детективы, триллеры и тому подобное. Пара книг Джеймса Эптэптона. Много книг в мягких обложках – Хэммонд Иннес, Джим Томпсон, Невилл Шут, Джеймс Кейн, Дэшил Хэммет, какой-то Ричард Пэймер, Джон Макдональд, еще один Макдональд – Росс… Судя по обложкам, все это – полицейские романы. Думаю, он не был снобом. Если ему нравился сюжет, он что-то заимствовал из него. Судя по состоянию обложек, все книги читанные, на страницах многих из них имеются пометки. Имеется полное собрание сочинений Набокова, некоторые книги даже на русском языке. Вам это о чем-нибудь говорит?
Сьюзен вздохнула:
– Нет, вряд ли. Я не понимаю, каким образом это может быть связано с синестезией, цветами, русской литературой, Набоковым.
– Пожалуйста, подумайте. Кто знает, может быть, здесь ключ к разгадке.
– Все, что можно сказать: за многие годы усердного чтения как серьезных произведений, так и макулатуры он должен был научиться различать штампы и подлинную литературу.
