Следует отметить, что после совершения этого убийства следующее уже не казалось чем-то из ряда вон выходящим. В секретных службах существовала культура ликвидации лидеров. Для нас это было обычным делом. Когда несколькими неделями ранее бронированный лимузин доставил свой кровавый груз в Тан Сон Нхут, все были убеждены, что киллер совершил праведный поступок, и выражали готовность делать то же самое на благо родины. Были и другие жертвы – красные марионетки в Африке, несколько диктаторов в Гватемале, отвратительный правитель постоянно сотрясаемой внутренними конфликтами Доминиканской Республики. По слухам, Дез Фицджеральд в то время планировал физическое устранение Фиделя Кастро. Вот кем мы были; вот чем мы занимались. Тогда никто не нес слезливую чушь по поводу святости человеческой жизни и ценности каждой человеческой души. Кто-то должен выполнять мужскую работу. Эти слова принадлежат не Оруэллу, насколько я знаю, но кто бы это ни сказал, он наверняка работал в секретных службах в пятидесятых и шестидесятых годах: «Люди спят спокойно в своих постелях благодаря тому, что грубые мужчины творят насилие от их имени». Мы были грубыми мужчинами, хотя и обладали изысканными манерами.
В тот вечер он, как обычно, вышел из автобуса и пошел по Норт-Бекли-стрит. Я подъехал к нему и заглушил двигатель.
– Добрый вечер, Алик! Может быть, выпьем немного водки? Сын агента Хотси сегодня опять участвует в матче.
Он огляделся и быстро нырнул в салон. Я нажал на газ.
Освальд не стал дожидаться, когда я с ним заговорю.
– Я сделаю все, что в моих силах. Это мой долг. Я сделаю это.
– Поздравляю вас, три предложения подряд без единой грамматической ошибки. Вы быстро учитесь.
– На этот раз ошибок не будет.
– Да, на этот раз ошибок не будет. Потому что я разработал план, маршрут подхода, маршрут отхода. Мы рассчитаем время до секунды, мы измерим расстояния, мы удостоверимся в том, что стрельбе ничто не воспрепятствует. Наше сознание будет ясным, наша подготовка будет тщательной. Мы сделаем все профессионально.
– Да, сэр.
– А теперь скажите мне, Алик, почему мы это делаем?
– Как почему? Потому что вы попросили меня об этом.
– Я имею в виду, в политическом, стратегическом, моральном плане. Какова наша цель? Мы готовим убийство. Людей не убивают просто так – из прихоти или в силу сомнительных психологических причин.
– Он плохой человек и поэтому должен умереть. Вот и всё.
– Для вас этого достаточно?
– Да. А для вас – нет?
– Нет, без соответствующей санкции. В своей докладной записке начальству я писал, что генерал Уокер оказывает давление справа на президента Кеннеди и что тот нес пособен противостоять этому давлению после неудач в заливе Свиней, в Вене и в кубинском ядерном кризисе.
– Я думал, что в кубинском кризисе Америка победила, и очень злился по этому поводу.
– Пропаганда. Хрущев согласился убрать свои ракеты с Кубы в обмен на то, что американцы уберут свои ракеты из Турции. Победили мы, поскольку наши ракеты представляли меньшую ценность, чем ваши. Генерал Уокер ставит это Кеннеди в вину. Где бы американцы ни решили воевать – в Южном Вьетнаме, на Кубе, где-нибудь в Южной Америке или даже в Европе, – это стало бы непоправимой ошибкой. Популярность Уокера может подвигнуть Кеннеди к необдуманным действиям. Безумие Уокера и слабость Кеннеди могут иметь трагические последствия для наших народов. Поэтому мы исключаем Уокера из уравнения. Отняв одну жизнь, мы, по всей вероятности, спасем многие.
– Я согласен, согласен с вами. – Лицо Алика светилось вдохновением. Мне даже показалось, что у него на глаза наворачиваются слезы.
Зачем я говорил все это? Я не уверен, что знаю ответ на этот вопрос. С Аликом все было просто. Мне ничего не стоило заставить его облачиться в женскую одежду, отправиться на Таймс-сквер и кричать там: «Да здравствует Россия!» Наверное, я спорил с самим собой и использовал его в качестве своего второго «я». Мне нужно было услышать аргументы, высказанные вслух, и я думал, что, возможно, смогу говорить на уровне подсознания, то есть более честно. Таким образом, мне удалось бы разобраться в своих собственных мотивах, в противоположность политическим заклинаниям, с помощью которых я оправдывал убийство, сознавая, что политика – вещь гибкая и способна оправдать любое преступление. Кроме того, я, по всей видимости, готовился к идеологической обработке второго стрелка, который был гораздо умнее Алика и вполне мог привести убедительные контраргументы.
