.
С точки зрения социологии в основе создания социальной сети лежит понятие социального явления — когда отдельное, в нашем случае не случайное, но спровоцированное заинтересованной стороной взаимодействие между представителями элиты того или иного государства с представителем той или иной консалтинговой компании, а по сути — представителем американского государства, создаёт социальный процесс, то есть серию таких явлений, связанных между собой структурными или причинными (функциональными) зависимостями[64].
Контакты представителей элиты того или иного государства с представителем частной «независимой» компании на первом этапе заканчивались совершенно безобидно и выражались в приятном общении, максимум в недорогих подарках. В основном возникновение подобных социальных явлений провоцировалось на посольских приёмах. В этой связи Перкинс высоко оценивает роль американских посольств: «Основная цель, с которой мы расставляем посольства во всём мире, — обслуживать наши собственные интересы, которые в течение последней половины XX века предполагали превращение американской республики в глобальную империю»[65].
В итоге безобидные контакты обращались в предложения об экономическом сотрудничестве, когда представителем компании выдвигалось предложение рассчитать перспективы экономического роста данного государства, а также объём займов, необходимый для обеспечения этого роста. Самим же представителям правящих элит отводилась роль самостоятельной, отдельной экономической инстанции. По сути, происходило прямое экономическое ангажирование. Элиты, представляющие собой социальную группу, получали процент от проектируемого экономического роста и таким образом включались в социальный процесс непрерывного взаимодействия с частной (американской) консалтинговой компанией, выражающей самым буквальным образом интересы американского государства. Так как проектируемый рост заведомо завышался, предполагаемый процент, предназначающийся элитам, был весьма внушителен. В итоге элиты государства соглашались на предложенный «экономический рост», то есть осуществляли социальное действие, что напрямую увязывалось с объёмом внешних заимствований, предоставляемых стране со стороны МВФ и Международного банка, что и было одной из промежуточных целей — «склонить правительство отдельного государства к получению кредита у МВФ, Всемирного банка или американских корпораций. Например, для развития инфраструктуры. Особенность таких соглашений — подрядчиками всегда выступают американские компании. Деньги иногда вообще не покидают пределов Америки. А вот долг растёт гигантскими темпами»[66].
По такой схеме в долговую яму с участием непосредственно Джона Перкинса были загнаны Индонезия, Камбоджа, Колумбия, Панама, Эквадор. «В случае с Эквадором на такие выплаты уходила половина бюджета всей страны, население которой голодало. Погрязнув в долгах, правительства на глазах превращаются в марионеточные. Их элита просто переводится на американское содержание. Если схема не срабатывает, экономические убийцы уходят, уступая место ЦРУ, так называемым „шакалам“. Их задача — устранение несговорчивых посредством мятежей, переворотов или в результате покушения. И лишь в самом крайнем случае используется армия»[67]. Таким «крайним случаем» за последнее десятилетие стал Ирак. На очереди — Иран.
«Мы действовали разными методами, — пишет Перкинс. — Когда мы находили в странах третьего мира ресурсы, которыми хотели завладеть наши корпорации, мы выделяли им огромные кредиты через Всемирный банк и его партнёров. По такой схеме обогащались наши же корпорации и несколько семей, составляющих элиту этих стран. В то время как основная масса населения оставалась всё так же бедна. Таким образом, страна попадала к нам на долговой крючок. В какой-то момент мы приходили вновь и говорили: „Ребята, вы не можете расплатиться — мы дадим отсрочку, но за это вы снабдите нас дешёвой нефтью, будете голосовать в ООН так, как надо нам, или пошлёте свои войска в помощь нашим куда угодно“»[68].
В своих работах автор собрал обширный материал, подтверждающий фактическое и прямое вмешательство американской администрации в дела суверенных государств, отличающееся градацией жёсткости — от мягкого «экономического» вмешательства через физический отстрел несогласных «шакалами» ЦРУ и «цветные революции» — до жёсткого военного. Причём даже в последнем случае США пытаются максимально использовать стратегию непрямых действий, формально опираясь на частные институты, фонды, НПО и консалтинговые фирмы, чьи сети раскиданы по всему миру, а концентрация филиалов в той или иной местности прямо пропорциональна степени заинтересованности США в данной территории. При этом сами сотрудники таких структур могут быть напрямую не посвящены в конечные цели своей деятельности, обеспечивая лишь социальный фон для основных сил, а могут и прямо представлять свою роль и назначение: «Мы — маленький эксклюзивный клуб. Нам платят — и хорошо платят — за то, что мы обманным путём уводим из разных стан мира миллиарды долларов. Большая часть нашей работы состоит в том, чтобы подталкивать лидеров разных стран мира к тому, чтобы они становились частью обширной сети по продвижению американских интересов. В конце концов, эти лидеры должны оказаться пойманными в ловушку паутины долгов, которая гарантирует их лояльность. Мы сможем использовать их, когда нам будет это необходимо, — для удовлетворения наших политических, экономических или военных интересов.
