Гаап подхватил подкатившийся к его ногам сосуд и хотел покончить с девушками, но Ленка не позволила ему прицелиться, резко атаковав магией. Чёрный дым обратился в поток чёрных стрел, и лишь молниеносная реакция помогла Ястребиному остаться в живых. Он выставил защиту, но две стрелы срикошетили от стен и вонзились ему в бок, заставив отступить и скрыться в глубине коридора.
Бри выхватила спицу, намереваясь разобраться с Ленкой, но дым Порчи оказался быстрее и стремительно окутал шею Хамелеон чёрным шарфом.
– Не советую сопротивляться, – прорычала Ленка, забирая из руки пленницы оружие.
И Бри замолчала, никак не реагируя на то, что происходило дальше.
Замолчала, потому что проиграла.
Порча и Кросс вывели Бри из Смирения – растерянные старухи не мешали и даже, кажется, не обратили на них внимания, – посадили в фургон, довезли до квартиры, и там, усадив пленницу перед зеркалом, Иннокентий сказал:
– Я знаю, кто ты.
Бри осталась безучастна.
– У меня много вопросов.
Лёгкое пожатие плечами.
– И я получу на них ответы. Не сомневайся.
Толстяк вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, улыбнулся развалившейся на диване Порче и негромко произнёс:
– Пришло послание Молоха. Как я и предполагал, смерть Учётчицы вызвала подозрения, и мне велено задержаться в Москве.
– Надолго?
– На какое-то время.
Порча прищурилась, показывая, что довольна, после чего спросила:
– Расскажешь Молоху о Безликом?
– Ни в коем случае.
– Почему?
– Потому что… – Иннокентий остановился у окна, посмотрел на парящий в сотне метрах от дома дрон, который даже не пытался замаскироваться, – грустно улыбнулся и закончил: – Потому что Молох прикажет начать расследование, но оно сразу же закончится – моей смертью.
* * *
– Она меня ударила! – громко повторил Гаап. – Эта тварь Порча осмелилась мне врезать!
– Ленка не знала, кого атакует, – мягко напомнил Авадонна.
– Какая разница?! – взвился Ястребиный. – Она не имела права прикасаться ко мне! Я её убью!
– Нет.
– Что значит «нет»?
– «Нет» – это значит, пожалуйста, не убивай Порчу в ближайшие пару часов, – примирительным тоном попросил Авадонна. – Потом остынешь и поймёшь, что не прав.
Гаап помолчал, после чего нехотя произнёс:
– Больно, – и потёр перевязанный бок. – Ленка наводит порчу лучше всех в Москве. Её мерзость впиталась так быстро, что если бы я не отступил – мог бы умереть.
Так Ястребиный извинился перед напарником за то, что не прикончил Бри.
– Главное, ты забрал сгусток, – почтительно произнёс карлик. – Это важнее всего.
– Согласен.
Золотой сосуд, в котором пребывала сущность Безликого, расплавлен. Вожделенный сгусток сожжён в естественном пламени Костра Инквизиции, который Авадонна достал из своих бездонных запасов, а прах Древнего пребывает в серебряном ковчеге, обёрнутом в плотную ткань, поскольку прикасаться к серебру ни Авадонна, ни Гаап не имели права. Их план почти исполнился, но требовалось завершение, последний штрих и он же – окончательная точка в скитаниях Древнего Безликого.
Именно за этим баалы явились на Преображенское кладбище.
Прошли через калитку, отпертую подкупленным охранником, и теперь приближались к небольшому домику, где обыкновенно тесали надгробные камни и куда частенько заглядывал Мастер Скорбных Дел.
– Ты его предупредил? – тихо спросил Ястребиный, глядя на светящееся окошко.
– Он ждёт, – подтвердил Авадонна.
– Он будет молчать?
– Разумеется.
– Ты веришь?
– Ему нет дела до наших проблем, – ответил карлик и уверенно толкнул дверь. – Тёмной ночи, мастер.
– Тёмной ночи, – послышалось в ответ.
Мастера Скорбных Дел связывали День и Отражение со смертью, с тем, что стояло за самой дальней чертой, отделяющей по-настоящему мёртвое от реальности, подвергнутой способностям Некро, и пользовались огромным уважением. Мастеров было очень мало, их услуги требовались всем, и поэтому в общении с ними сдерживались даже самые бешеные баалы.
Все знали, что Мастерам говорили «вы» и Молох, и Мамона.
– У нас есть дело, – сухо сообщил Ястребиный, разглядывая Мастера: невысокого, очень худого мужчину с острым, словно у мыши, лицом, губами в едва заметную линию и серыми глазами. Мужчина носил очки в тонкой металлической оправе, одевался в потёртую робу и стоптанные ботинки. – Авадонна, покажи.
