* * *
«Кем они хотят меня сделать? Кого я увижу, выйдя из храма? Могущество… Земля станет моей собственностью… Могущество! Мне придётся казнить детей… Кем они хотят меня сделать?»
Я не хочу!
Лестница извивалась червём, заползая всё глубже и глубже в московское чрево. Начавшись обыкновенным, грубо-бетонным спуском в подвал, она вскоре превратилась в винтовой буравчик, каменный и с влажными каменными стенами. Здесь пахло сыростью, но проступающая сквозь щели вода больше напоминала слизь, и случайно прикоснувшись, Фёдор до сих пор не мог отделаться от неприятного ощущения – как-будто вляпался в сопли. Или в гной. В холодный гной, пропитавший землю вокруг Смирения. Гной, на котором способны вырасти лишь тени. Гной, готовящийся сожрать всё вокруг.
Но куда больше вонючих выделений Горелова беспокоило другое – сомнения.
«Я не хочу быть тем, кем должен стать!»
«Могущество…»
Он вздрагивал, принимая себя нового, страшась себя нового, восхищаясь собой и ненавидя. Он хотел убить раболепствующих старух, но сдерживался, чувствуя, что ему новому это понравится. Его тошнило при мысли о крови, он упивался воспоминаниями о смерти Алисы и Наины, двух невинных женщин, двух презренных самок, сумевших обратить свои никчёмные жизни в служение ему, непонятно для чего умерших…
Он до сих пор надеялся, что пребывает во сне. Или в коме. Или сошёл с ума.
Он знал, что станет великим владыкой!
Древним, повелителем планеты.
Он не понимал, не мог осознать, каково это: повелевать миром. Он знал, что этот мир станет его вторым владением.
Он путался в себе, не понимая, где он сам, а где тот, кем ему предстояло стать.
– Мы пришли, господин, – перебила его мысли старуха, с поклоном открывая дверь.
Фёдор уверенно прошёл внутрь, остановился у алтарного камня и ощерился, услышав буйные вопли собравшихся в зале невест.
* * *
– Не смей меня трогать! – взвизгнула старуха, со страхом глядя на Иннокентия.
– Почему? – искренне удивился толстяк. – Мне нужно кое-что знать, ты отказываешься говорить, поэтому я тебя не просто трону, я тебя так трону, что тебе станет очень-очень больно!
Невеста запищала.
Кросс догадывался, что времени мало, поэтому они с Порчей просто схватили торопящуюся к Смирению старуху, затолкали в фургон и приступили к допросу. Точнее, собирались приступить к очень жёсткому допросу, но справившаяся со страхом невеста неожиданно заявила:
– Можешь делать со мной, что хочешь, урод: господин отомстит за мои страдания!
И доставший нож Кросс в замешательстве отпрянул, пытаясь сообразить, что он только что услышал.
– Какой ещё господин? – издевательски бросила Ленка. – Шаб сдох.
– Скоро всё изменится, – пообещала старуха.
– Вы собираетесь воскресить Шаба?
– Безликого, – брякнула невеста и тут же заткнулась, сообразив, что проболталась.
– Кого? – растерялась Порча.
– Безликого? – изумился Иннокентий. – Мой господин жив?
– Твой господин? – Ленка перевела взгляд на толстяка. – Чёрт, а ведь верно!
– Безликий жив, – подтвердила старуха, догадавшись, что судьба столкнула её с союзником. – И сегодня будет воскрешён.
Несколько секунд ошарашенный Кросс открывал и закрывал рот, отчаянно напоминая сломанного Щелкунчика, после чего посмотрел на Порчу и прошептал:
– Я знаю, зачем Бри отправилась в Смирение.
* * *
– Это наша цель, – произнёс заказчик, когда из потайной дверцы позади алтаря появился невысокий худощавый мужчина заурядной наружности.
Он вышел и остановился, щерясь на беснующихся невест то ли в ухмылке, то ли в зверином оскале. Бри и сама запрыгала, замахала руками и завыла при его появлении, в точности повторяя поведение товарок, но при этом мягко, очень аккуратно скользнула по незнакомцу «вторым взглядом» и почуяла в непримечательном мужчине гигантскую внутреннюю силу и невиданную твёрдость. Незнакомец оказался переполнен энергией Ша, но при этом – Хамелеон могла поклясться, – не являлся Первородным.
Но кто, для чего, а главное – как? – наполнил обыкновенного человека таким количеством тёмной силы?
– Скоро вынесут сгусток, – продолжил шептать заказчик. – Как только это произойдёт, мы уберём мужика, а ты должна завладеть сгустком и бежать к южным дверям. Направо от алтаря.
