Третий Меморандум - страница 44

«…Впрочем, все наши пост-шпенглеровские домыслы о конечности антиэнтропийного (в самом широком смысле слова) потенциала каждой конкретной цивилизации и высшей целесообразности деятельности Хозяев не должны заслонить банальной истины: оказавшись на Теллуре, мы, бывшие люди Земли, продолжаем защищать если не земные, то, во всяком случае, человеческие ценности независимо от соотношения сил. И новая теллурийская цивилизация, как бы она мне отличалась от земной, неизбежно будет сопротивляться любым попыткам вмешательства в естественный ход ее развития.

Хотя не исключено, что именно такая реакция как раз и отвечает ожиданиям Хозяев.

…Солнце лениво поднималось над морем; в утренней полутьме всё было лиловатым, белёсым, сонным, в небе дотаивал полусерп Селены. Провожающих было мало, они оставались на камнях; Малян, сгорбившись под потёртым брезентовым рюкзаком, по скользким брёвнам пристани пошёл к катеру. Курсант-моторист сидел на корме съёжившись – было зябко. Казаков вдруг оторвался от провожающих, неловко балансируя, побежал к Маляну, остановил его на середине пристани, что-то начал говорить. Со стороны это казалось, наверное, многозначительно-живописным: в утреннем нерезком свете двое беседуют на шатком мостике, одним концом обрывающимся к воде… на берегу не было слышно ни слова.

Поёживаясь, Казаков вернулся на берег.

– Что ты ему сказал? – ревниво поинтересовался Голубев.

– Проинструктировал на предмет пожарной безопасности. – подумав, ответил Александр.

Консулы пошли обратно, разворачивая сапогами слежавшийся песок. У пристани остался только вахтенный из морской группы. Пляж опустел.

Весь день у доски объявлений вертелись любопытные: на доске висел официальный бюллетень Совета, извещавший, что Б. Малян попросил уединения и спокойствия ради написания всеобъемлющей истории Земли. К вечеру на доске появились еще два документа: карикатура и красиво выписанный тушью афоризм. На карикатуре мрачный Казаков с тонзурой, могучим подбородком и в белом плаще с кровавым подбоем умывал руки, а два растерянных легионера придерживали небритого Маляна. Малян рвал хитон и кричал: «распни меня!» Афоризм гласил: «ВЛИП В ИСТОРИЮ».

В храме мер и весов

Не учесть предпоследнюю ночь.

Нужно все – на засов,

Чтоб однажды себя превозмочь.

Гр. Поженян

– …следовательно, их присутствие здесь угрожает самому существованию нашей колонии, будущее всей теллурийской цивилизации! – с хриплым пафосом возопил Самодержец. Мощный заключительный аккорд политического доклада вызвал в рядах консулов оживленное недоумение.

– Что ты предлагаешь, Саня? – Вика смотрела в упор, безмерно отчужденными зрачками. Казаков поежился и искоса глянул на Валерьяна. Тот сидел молча, сгорбившись, уронив голову на тяжко сцепленные побелевшие запястья.

– Архипелаг. Минимум продовольствия. Необходимый минимум, разумеется. Орудия труда и тэ дэ. Короче – трудотерапия. Захотят кушать – быстренько…

– Это убийство, – нарушая субординацию, прервал Валерьян. После возвращения он не успел даже помыться и теперь стоял перед Советом всклокоченный, в изодранной штормовке, заскорузлой от грязи, пота, машинного масла и еще какой-то ржаво-бурой жидкости. Тяжелые, багровые от недельной бессонницы глаза медленно карабкались по лицам консулов. Казаков задумчиво поскреб свежевыбритый подбородок.

– Вы их видели? Они же больны. Смертельно больные люди, понимаете? Они приготовленную жратву в рот засунуть не в состоянии… Вика, скажи им!

Вика молча отвернулась, стряхнув с плеча предостерегающую длань Казакова. Валерьян поморщился и, после небольшой паузы, продолжал. Уже спокойнее, гораздо спокойнее, абсолютно безнадежным голосом.

– Экспедиция захватила остатки мат. обеспечения хиппистской колонии. В качестве трофеев. Два колёсных трактора с обвесом, трёхосный грузовик ЗИС-151, паровик-локомобиль, лесопилку, сельхозинвентарь и прочее – по мелочи. В конечном счете, это позволяет нам заняться их лечением. Мы просто обязаны это сделать. Из элементарной человеческой логики. Я привез сто тридцать семь человек, из них пятьдесят восемь – женщины; всем не более двадцати лет. Я не верю, что после лечения из них нельзя сделать полноправных членов колонии! Мы не в том положении, чтобы бросаться людьми. Сто рабочих рук – через год, через два года, но они должны себя оправдать! Это же люди!