Третий Меморандум - страница 20
Странно, между прочим… – задумчиво изрёк Валерьян. – Вот, скажем мы – и он обвёл жестом присутствующих. – Гуманитариев среди нас больше половины; Баграт, Саня, я, да и другие… а в посторонней публике – в смысле, среди остальных членов колонии – считай, никого! Даже эта Смирнова как бы и не в счёт – потому что твоя знакомая.
– Да, тема для размышления… – Казаков встал, стул неожиданно громко скрипнул. – Ну, ладно. Давайте, что ли, прервёмся на четверть часика. Голову надо проветрить, а то надымили тут…
По комнате прошло шевеление. Малян выбрался из кресла и первым направился к двери. За ним направился Крапивко, минутой спустя на улицу ушла Простева с Крайновским. Казаков проводил их задумчивым взглядом и уселся в освободившееся кресло Баграта.
– Может, кто чайку заварит? – поинтересовался он, устраиваясь поудобнее. – И печенья что ли, принесите… и сырки плавленые, я на кухне видел. Жрать хочется прямо-таки нечеловечески. А после перерыва – ты, Дима, по складам доложишь. И пора уже как-то решать по арестантам. Кстати, их хоть охраняют? А то мало ли… побега нам только не хватало!
Возмущённый Голубев вскинулся и принялся долго и многословно объяснять…
VI
…И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы,
Но трусливых душ не было меж нас.
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Н. Гумилёв
ХРОНИКА ГОЛУБЕВА
Изд.«Демиург», РСНР, 2055\68т.э.
«…События первых дней неслись стремительной лавиной, и сейчас мне непросто восстанавливать их точную хронологическую последовательность. Окна интерната до сих пор чернеют дырами; стекла вылетели при «посадке» пятиэтажного корпуса на грунт. Если бы не это, те дни совсем уже казались бы сном.
Заметка на полях:
Кстати, это нам только в первый момент показалось, что интернатская пятиэтажка просто взяла и хлопнулась на песок, как кирпич. На самом деле, и с фундаментом, и с немаленьким подвальным хозяйством всё оказалось в порядке, что избавило нас на будущее от массы проблем – так, в течение недели ужалось наладить и канализацию и даже водопровод, организовав подачу воды в наскоро смонтированный в подвале бак с помощью мотопомпы.
Помню, как мы лихорадочно вооружались, как носились Казаков с Валери по человеческому муравейнику, разыскивая своих знакомых. Меня сразу удивило, что Саня твердо знал про каждого нас. Вероятно, ТЕ открыли ему больше, чем всем остальным – раз уж наделили при Переносе ключами и персональным револьвером. Однако он до сих пор хранит молчание на эту тему и ещё не поделился с Советом какой-либо внятной информацией.
Вообще-то, особых достижений за ним в первые дни не числится. Говорю это как друг, в мыслях не имея его обидеть – ведь сейчас у нас общее дело, и Казаков вполне достойно справляется со своей ролью координатора. Что касается самого начала, Переноса, – как мы теперь называем это событие – то статус Александра определялся тогда, прежде всего, связкой магнитных ключей от складов. И, разумеется, тем, что он, единственный из всех, хоть что-то понимал в происходящем – это позволило ему выделить нас, своих друзей и знакомых, из смятенной толпы, поставить первые задачи, хоть как-то направить… Он не дал нам задуматься о бредовости того, что творилось вокруг, напрочь заняв наши мозги самыми насущными, до предела конкретными делами; он же вручил нам оружие. Армия, как оказалось, совершенно не подготовила ни меня, ни тех немногих, у кого за плечами была служба, к простейшей вещи, описанной в тысячах книг: оружие в руках вселяет в человека, только что бывшего жалкой частичкой смятенной толпы, не только чувство уверенности. Оно ещё и даёт право и силу решать, приказывать и добиваться выполнения своих распоряжений.
Заметка на полях:
Уже потом, в качестве некоего связующего звена, Александр стал стержнем Совета – хотя, чисто практически, в плане ежедневных, текущих обязанностей, каждый из нас делал заметно больше его. Впрочем, подобная роль как раз по нему – словно специально придумана. Это, кстати, тоже повод для размышлений – а может, и в самом деле, придумана специально? Ну, так или иначе, Александр всегда был больше теоретиком, мыслителем, нежели практическим деятелем – именно поэтому он впоследствии прекрасно вписался в наш Совет этаким «конституционным монархом»…
