— Вы обязаны не только остановить врага, но и выжить…
— И заставить врага героически гибнуть за свою Родину… — продолжил я.
— Ну, примерно так, — улыбнулся Мындро.
— Есть! Разрешите выполнять?
— Идите! И… — Немного замявшись: – С Богом!
Когда мои коробочки, поднимая снежную пыль, устремились навстречу неизвестности, группа офицеров бригады еще что-то обсуждала.
Прибыв на место, мы успели замаскироваться в небольшом садоводческом питомнике за выложенной из камней невысокой оградой.
— Успели, товарищ капитан? — задал вопрос заряжающий моей машины.
— Кажется, да. Лишь бы теперь немец не заблудился.
Еще минут через десять из-за пригорка показалась колонна. Первыми шли шесть «троек» и «четверка». За ними еще что-то неразличимое в снежном вихре, поднятом первыми танками. Зеленко скрылась в своей радиоточке и принялась вызывать авиацию. Я подал команду: – Как пройдут одиночный куст после изгиба дороги, огонь по порядку слева направо по две машины на танк противника. Двое левофланговых – первый, два следующих – второй и так далее. После поражения первой цели, выбор самостоятельно, огонь по способности.
Мне досталась «четверка». Тщательно ведя прицел за корпусом врага, я ждал, когда лидер дойдет до куста. Стоило первой «тройке» пройти невидимую границу, как раздался слитный залп нашей «собачьей своры». Первые семь танков были обезврежены. Меня очень удивило, что никто не промахнулся. Дальше мы открыли беглый огонь, а противник постарался как можно быстрее скрыться за холмом. В поле нашего зрения осталось восемь подбитых «троек», две «четверки», один Lt.38 и два грузовика. Мы сменили позиции, отойдя метров на пятьсот вдоль ограды параллельно дороге. Минут через двадцать показались три девятки немецких самолетов. Из облаков вывалились двенадцать наших истребителей. Теперь силуэты ЛаГГ-ов я уже ни с чем не мог спутать. Машина Кати стояла совсем близко, и я прислушался к звукам в эфире, не отрываясь от наблюдения за холмом.
— Катюша, мы тут немного намусорим?
— Да пожалуйста, — ответила Зеленко, — мы подметем. Одуванчики собирать?
— Если вас это не затруднит.
Больше, кроме сочных матюгов, ничего разобрать я не смог. С неба начали падать самолеты. Причем так резво, что напрашивалось сравнение с компьютерными играми. Все упавшие, которых удалось рассмотреть, имели характерно изогнутые крылья и «штаны». На боевой курс ни один из пикировщиков так и не вышел. Сколько их улетело и сколько наших – разобрать не удалось, но шестнадцать столбов дыма были видны явно. Разведчики, разделившись на четыре группы, ушли собирать «одуванчики».
Вновь послышался гул с неба. По рации спросили: – Катенька, вы нас не заждались?
— Опаздываете, мальчики, — ответила Зеленко.
— Постараемся искупить качеством работы.
— Мальчики, даю красную ракету. За пригорком на зюйд-вест-вест от меня цель.
— Принято. Ракету вижу. Работаем.
Девятка Су-2 устремилась к холму. Четыре ЛаГГ-а крутились заметно в стороне. Что происходило на обратном склоне, мы не видели, но, судя по звукам и количеству дыма, поработали штурмовики неплохо. Когда они нас покинули, немцы даже не предприняли попыток атаки. Вернулись разведчики с подарками.
— Тринадцать-один! До двух не доползли – там немцы крутились уже, — доложил старшина, командир группы.
— Наш жив?
— Да. Катерина Ивановна уже на чай к себе затащила.
— Немцев сколько насобирали?
— Один гауптман, три обера, два просто лейтенанта, фельдфебель. Рядовых в плен не брали – отстреливали на месте. Еще одного обера пристрелили – ранен был серьезно.
— Благодарю за службу, старшина.
— Служу трудовому народу.
Я перебежал к машине Зеленко. Летчик, стоявший рядом с броней, отставил кружку и представился: – Лейтенант Говоров.
— Капитан Бондаренко, — ответил я.
— Жив-здоров?
— Да, только «рояль» сломали.
— Какой рояль? — опешил я.
— Да мы так ЛаГГ называем иногда. За то, что лаком покрыт.
— Тебя одного высадили?
— Да, не повезло. А вернее, сам виноват…
— …Пятнадцать-один? — не поверил я.
— Наших точно одиннадцать ушло, правда, один с дымом, — подтвердила Екатерина.
— Немцы «лаптей» без прикрытия послали? — Я удивился.
