— Тополь-два на связи!
— Где находитесь? — раздался в наушниках голос майора Бондаренко.
— Квадрат двенадцать-тридцать два, укрылся за зданием на перекрестке. Оторвался от пехоты. Обнаружил позиции двух орудий и примерно взвод пехоты. Перекрыли дорогу в сторону станции. Хорошо бы их сковырнуть артиллерией.
— Оставайся на позиции и дожидайся пехоту. Направляю к тебе корректировщика. Поможем с артиллерией.
— Вас понял! Жду!
Степан
Бой в городе – это, я вам доложу, нечто. Когда непонятно, где свои, а где чужие, когда пуля может прилететь из ниоткуда, когда с верхних этажей падает что-нибудь горящее или взрывающееся… В общем, весело.
…Машины ползут медленно, прикрытые пехотой, и не подходят близко к непроверенным зданиям. Или же – наоборот – с десантом на броне рывком проскакивают до ближайшего перекрестка. И там замирают, пока пехота чистит близлежащие дома.
Этот дом, добротный, каменный, контролирует выходы на несколько улиц. Сколько там засело «фиников», я не знаю, но огрызаются сильно. Мы близко не подходим, поливая фасад от чердака до фундамента из восьми стволов разом. Прикрываясь огнем, мотострелки подбираются вплотную к стенам, начинается рукопашная. Уф, еще одним домиком меньше. Сколько их там еще?…
«А, сцука… — Пулемет откуда-то сбоку-сверху. — И черт его поймет, откуда бьет? А вылезать нет совершенно никакого желания. Ага, и не надо, вот он. Лови бесплатный звездюль, нехороший человек. Следующий!» …Чуть правее и дальше нас встает стена огня. И опадает, оставив после себя гигантский костер. Напалмовые ракеты в городе – страшная штука. Штурмовать после них нечего.
А в начале улицы горит наша ЗУ-шка. Финские пулеметы наглухо блокировали улицы, не давая высунуться. Ребята лихо выскочили, расстреляли «фиников» на верхних этажах и… И не заметили своих финских коллег. С нескольких сотен метров бронебойный снаряд не оставил бывшей БТ-шке ни единого шанса. Вечная вам память, ребята. Расчет орудия пережил их не больше чем на полминуты – его расстреляли прорвавшиеся пехотинцы. «Слева! Лови плюшечку, скотина. Справа…»
Движемся вперед медленно, отбивая дом за домом. Финны отходят, огрызаясь огнем. И снова, как тогда, в лесу, чувствуется безнадежность. Нет, они не надеются победить, не надеются отстоять город – они стремятся подороже продать свою жизнь. Хрен им!
Старший лейтенант Владимир Колобанов
Корректировщик что-то бубнил в рацию. Вторая шестерка Су-6 снова заходила на позиции финнов. Обрабатывали основательно. Колобанов с радостью смотрел, как самолеты ровняли с землей оборону противника. Вот бы такую поддержку в сорок первом! А ведь тогда было наоборот. Немецкая авиация гонялась чуть ли не за каждым танком его роты, безнаказанно бомбя и расстреливая машины на маршах.
Сколько хороших ребят погибло, так и не вступив в бой. А наших истребителей практически не было.
При последнем заходе наших самолетов на позициях финнов что-то сверкнуло и громко взорвалось. Причем так, что даже танк вздрогнул, и у всех зазвенело в ушах. К небу поднялся огромный столб пыли и пепла. На танкистов и подошедшую наконец-то и залегшую пехоту посыпался мусор и какие-то обломки.
— Ну, ни хрена себе!
— Твою бога, душу… Что это было!
— Чего ты орешь?! И так в голове гудит!
— А сам-то, что орешь?
— Все! Хана Гитлеру!
Бойцы штурмовой группы, поднимаясь с земли и отряхиваясь, комментировали произошедший фейерверк.
— Да какой еще Гитлер! Мы сейчас с финнами воюем!
— Один хрен – фашисты! Видел у них на касках свастику!
— Похоже, у «фиников» склад боеприпасов рванул!
— Ну, дык! Я аж чуть не оглох!
— Кузьма! А Кузьма! Ты чего в норку-то забился? Это не нас бомбили!
Солдаты рассмеялись. Кузьма, цепляясь винтовкой за куски битого кирпича, задом пытался выбраться из дыры под стеной дома. Но, зацепившись ремнем за кусок арматуры, застрял.
— Так! Ну, хватит ржать! Кони вы мои вороные!
Командир штурмовой группы лейтенант Аношкин, обговорив с Колобановым вопросы взаимодействия и поддержки, маршрут движения, вернулся к бойцам.
— Да вытащите его! Барцев, Лащенко!
Бойцы освободили барахтающегося Кузьму и поставили его на ноги!
