К несчастью, «братание» очень дорого обошлось капитану. Его обвинили во всех смертных грехах. Понизили в звании, лишили всех наград и уволили из армии.
И вот спустя два года он снова здесь. На перешейке. Только уже не в качестве командира роты, а просто командиром танка.
За деревьями мелькнула тень. Старший лейтенант быстро захлопнул люк и, падая на сиденье, отдал команду: – Внимание! Противник справа! Коля – стоп!
Механик-водитель Никифоров среагировал моментально. Танк остановился как вкопанный.
— Дистанция тридцать. Ориентир… упавшая сосна.
Башня тридцатьчетверки уже разворачивалась в поисках цели.
— Осколочным!
— Есть!
— Огонь!
Ухнула танковая пушка. И лес тут же наполнился выстрелами и взрывами. Уже вся колонна открыла огонь, по всему, что шевелилось. Саперы, осматривающие дорогу перед танком, моментально залегли. Затем начали энергично переползать в поисках укрытий. Несколько бойцов спрятались за танком и открыли огонь по противнику. На дороге остались лежать два неподвижных тела.
Сориентировались саперы вовремя. Вздыбилась земля в том месте, где несколько секунд назад шли бойцы. Мощный взрыв поднял мерзлый грунт. Комья земли застучали по броне. По колонне ударил пулемет, и полетели ручные гранаты. Буквально через несколько секунд пулемет замолчал, уничтоженный выстрелом из танковой пушки.
— Еще осколочный!
Обращаясь к наводчику, старший лейтенант предупредил…
— Андрей! Возьми с упреждением. В просвет между деревьями. Они сейчас будут отходить. И окажутся на линии выстрела.
— Есть, командир!
С потерей внезапности финны не стали упорствовать, взорвали фугас и начали отходить. Действовали сыны Суоми быстро и без суеты. Одна группа вела огонь по русской колонне, вторая перебежками отходила, залегала и, открывая огонь, прикрывала отход первой группы. Третья группа несла раненых и убитых.
Несколько финских солдат попытались отойти за небольшой холм.
— Огонь!
Когда после разрыва осела пыль, уже никто никуда не бежал. Пехота преследовала по лесу отступающего противника. Саперы, закинув на плечи винтовки, убрав убитых, продолжили осмотр дороги. Обнаружив еще одну закладку на обочине, начали разминирование. Почему не взорвался заряд, они поняли сразу. Снаряд головного танка с первого выстрела уничтожил двух финских солдат, готовых включить «адскую машинку».
Старший лейтенант, откинув люк, выглянул наружу. В глубине леса раздавались редкие удаляющиеся выстрелы. Пара бойцов провела мимо танка пленного.
К машине подбежал красноармеец.
— Товарищ старший лейтенант! Товарищ Колобанов! Командир спрашивает, почему на связь не выходите. Приказ двигаться дальше.
Колобанов оглянулся. Антенна танка была срезана осколком под самое основание.
— Антенну сбило. Сейчас починим.
Боец умчался обратно.
— Приготовиться к движению!
Колонна снова продолжила путь. До Выборга оставалось еще около двадцати километров.
Пленный
— Товарищ капитан! — окликнул командира разведроты боец в маскхалате.
— Мы тут пленного нашли!
— Твою мать, Силантьев, пленных не находят, пленных захватывают! — охладил его пыл командир роты. — Ну, и ведите его к остальным. Что ты ко мне приперся. Или это важный чин какой-нибудь?
— Нет, говорит, сержант, артиллерист бывший.
— Это он тебе сам сказал? Когда это ты по-фински понимать научился? — Определенно ротный был недоволен тем, что его дергают из-за какого-то пленного. — Их уже как собак нерезаных, а сколько еще будет. И что теперь, из-за каждого ты будешь ко мне бегать?
— Да дело в том, что он не финн, он наш, русский! — уточнил боец.
— Контра, что ли, недобитая? Тогда ведите его к особисту, пусть он разбирается. Это по его части. — Ротного определенно раздражало поведение младшего сержанта.
— Товарищ капитан, это наш пленный. Он летом в плен к финнам попал. А вот сейчас убежал, а мы его заметили и привели сюда.
— Ох, Силантьев, горе ты мое луковое, — махнул рукой командир разведчиков, — а вдруг это шпион? А вы его привели в часть. Вот он сейчас убьет комбрига и убежит. А ты потом из-за него под трибунал пойдешь.
— Так какой он, на хрен, шпион, товарищ капитан. Еле на ногах держится. Он мой земляк, тоже из-под Курска. Там говор приметный. Так что шпионом он быть не может. А к особисту его вести сразу боязно. Тот прикажет расстрелять, на хрен. Скажет, мол, раз в плен сдался, значит, или трус, или предатель. А мне его жалко, земляк все-таки.
