- Смотри не сядь на мель, - сказал Калугин, догадываясь о душевном состоянии Мишеля. - Короче говоря...
Он не успел докончить: в кабинет вихрем ворвался Илюша.
- Товарищ Калугин! Вас срочно вызывает товарищ Петере!
Круглое, по-детски розовощекое лицо Илюши сияло:
он знал, что Петере не станет зря вызывать Калугина.
Наверняка предстоит боевое задание, и, значит, Калугин не забудет и его.
- Счастливый человек, - насупился Калугин, заметив, как блестят, точно спелая черная смородина после дождя, глаза Илюши. - Выпалил - и никаких тебе забот...
И тут же пожалел о сказанном: лицо Илюши будто опалило огнем. Опустив черную курчавую голову, словно его внезапно ударили, он окаменело застыл в той позе, в которой его застали слова Калугина. Но это продолжалось секунду. Илюша запальчиво крикнул:
- Я не мальчик! Не мальчик!
Калугин задержался в дверях и изумленно оглядел Илюшу с ног до головы. Тот не отвел взгляда.
- Вижу, что не мальчик, - медленно произнес Калугин, неожиданно улыбнувшись. - Вон какой вымахал!.. - И, обращаясь к Мишелю, сказал: Подожди меня, может, понадобишься.
Петере, в белой рубахе и защитного цвета бриджах, взмахнул гривой черных волос, нетерпеливо обнял Калугина за плечи.
- Читай. - Петере протянул Калугину лист плотно исписанной бумаги.
Калугин приник к листу. Это было донесение командира латышского стрелкового полка, несшего охрану Кремля. Он сообщал, что к нему пришла сестра милосердия и рассказала, что некий юнкер Иванов, находящийся сейчас в Иверской больнице, поведал ей, будто в ближайшее время Москва будет охвачена восстанием. Влюбленный в сестру милосердия, юнкер умолял ее на время грозных событий покинуть столицу.
- Ясное дело! - протянул Калугин, дочитав донесение.
- В том-то и беда, что многое неясно. Немедленно - к Феликсу Эдмундовичу. Забеги к Лацису, пусть захватит оперативные материалы.
Дзержинский с напряженным вниманием выслушал все, что доложил Петере. Попутно он просматривал материалы, которые ему время от времени подавал Лацис.
- Предлагаю немедленно оцепить Иверскую больницу и всю эту братию просветить чекистским рентгеном, - энергично заключил Петере свой доклад.
- По всей вероятности, это не больница, а прибежище офицеров, которых время от времени переправляют на Дон, - сказал Лацис.
Калугин сидел молча. Он не считал себя вправе высказывать мнение, пока его не спросят.
- А вы как думаете, товарищ Калугин? - обратился к нему Дзержинский.
- Считаю: товарищ Петере прав.
- Рентгеном просветить, конечно, надо, - согласился Дзержинский. - Но умно, не поднимая шума. Иначе спугнем. Кто-то из наших под видом обычной медицинской инспекции отправится в больницу. И вместе со специалистами проверит больных. И - тщательное наблюдение за юнкером Ивановым.
- Поедем мы с Лацисом, - сказал Петере. - А Калугин возьмет под контроль Иванова.
- Кстати, - сумрачно начал Калугин, - только что товарищ Лафар доложил, что в Малый Левшинский, дом три, приходят подозрительные люди. И среди них - известный вам штабс-капитан Ружич, он же Громов.
И Калугин рассказал все, что произошло у Мишеля с Ружичем вблизи кафе "Бом", отметив, что причиной тому - неопытность молодого чекиста.
- Конечно, беда эта невелика, - добавил он. - В штормах побывает, ветрами просолится - и порядок.
Парень он наш с головы до ног.
- Ну что же, - задумчиво сказал Дзержинский. - Наперед надо быть предусмотрительнее. Конечно, от ошибок и промахов мы не застрахованы. Не удивительно:
учились и учимся не в университетах, а в гуще масс, в борьбе. А вообще-то сам факт не очень вяжется с характером товарища Лафара. Может, на него повлияли другие обстоятельства?
- Повлияли, Феликс Эдмундович! - подтвердил Калугин. - Я ему сегодня баньку устроил. Прекрасный товарищ и вдруг... Еще контре голову не срубили, а он...
влюбился!
- Ив кого же, если не секрет?
- В Юнну Ружич, - ответил Калугин. - Надо же, все так переплелось!
- И он знает, что этот Ружич - ее отец?
- В том-то и дело, что знает.
Дзержинский посмотрел на озабоченное лицо Калугина, и ему ясно представилось, как тот устраивал Лафару баньку.
