Мой план был прост: дождаться, когда мертвецы разбредутся и после этого потихоньку покинуть своё убежище. Я очень сомневался, что кто-то кроме меня и пленника пережил эту жуткую ночь.
Я просидел в темноте очень долго — часы. Терпеливо дожидаясь, когда наверху перестанут раздаваться звуки и всё стихнет. Шкуры и тряпки, которые я поскидывал вниз послужили хорошим подспорьем для сохранения тепла. Я обложился ими словно зверь, обустраивающий логово.
В какой-то момент завозился Рус. Захрипел, закашлялся, и перевернулся на бок. Волей-неволей мне пришлось тут же реагировать. Нельзя позволять ему шуметь. Если на шум полезут мертвецы, у нас возникнут серьёзные проблемы.
Наверху с грохотом перевернулась лавка, раздался горловой клёкот, но я уже насел на Руса и зажал ему ладонью рот. Молчун пережил и побои, и холод, было бы глупо умереть сейчас, когда мы в шаге от спасения.
Вернее, это я в шаге от спасения. А он…
Вначале здоровяк напрягся, но затем замер, видимо понял, что связан и дёргаться нет смысла. Я усадил его у стены попутно прошептав:
— Наверху мертвецы, не шуми.
На улице царил полдень. Яркие солнечные лучи пробирались сквозь разбитые ставни оконных проёмов и падали на пол, сквозь щели которого попадали в подпол и позволяли понять какое примерно время царит на поверхности. Хотя с ИскИном в голове, я в подобных «подсказках» всё равно не нуждался.
Шум учинённый Русом пошёл нам на пользу. Кадавры явно его слышали, но не поняли, где именно находится источник, и выбежали на улицу. Судя по топоту — свежевосставшие, иссушённые охотниками трупы, были теми ещё живчиками.
Так мы просидели ещё полный час.
Рус не издал ни звука за всё это время. С уже привычным безразличием пялился на меня и едва ощутимо шевелился. Наверное, он пытался перетереть верёвку, который были связаны его руки, и наверняка бы у него получилось… но я отлично видел в темноте.
Подумав, что прошло достаточно времени и пора проверить остались ли наверху мертвецы, я прямо из сидячего положения выгнулся и пнул слугу чужаков в лицо. Пятка сапога с хрустом сломала ему нос и заставила шваркнуться затылком об деревянную стенку подпола.
Звук вышел достаточно громким чтобы его было слышно наверху. Поднявшись, я добавил ещё пару плюх пленнику. Пинок в грудь и пару хаотичных ударов в корпус кулаками. Вцепившись в одежду, перевернул его на живот и с некоторым удивлением отметил, что промедли я ещё самую малость — воину удалось бы освободиться. Он смог оттянуть верёвочную петлю ближе к пальцам, почти на середину кисти.
Рус терпел тумаки молча, и с учётом того, что стражи молчали всё дорогу, я начинал задумываться — не нем ли он? Ещё более странным было то, что его мимика никак не менялась даже во время побоев. Он оставался серьёзен. Не злился, не морщился. Сплёвывал текущую в рот кровь и смотрел безразлично. Не мужик — кремень. Если сумеет выбраться, мало мне не покажется.
В избе царила тишина. Никто не топал по половицам и рассохшимся доскам, не переворачивал лавки и не ухал. Оставив залитого кровью пленника «отдыхать», я встал на шаткие ступени деревянной лестницы и приподнял квадратную крышку деревенского погреба.
По глазам больно резанул свет яркого, зимнего дня. Вокруг было пусто. Уже знакомые кровавые следы пятнали стены, а на полу валялся разномастный сор. Разбитые ставни сломанными крыльями повисли на едва уцелевших креплениях.
Я поднимал люк постепенно, щель видимого пространства ширилась пока крышка не откинулась назад. Проделал всё максимально тихо и осторожно. Огляделся, поднялся наверх вдыхая холодный воздух… и едва не нарвался.
Мертвец стоял ко мне боком, лицом к стене, так, как если бы мог видеть маяк (пока тот работал) прямо через препятствие. Стоял он тут уже очень давно, я внимательно отслеживал звуки и не слышал даже лёгкого шороха.
Кадавр не почувствовал моего присутствия. Я шагнул в сторону от подсвеченного ИскИном сектора, что конусом расходился от мертвеца и являлся предположительным полем его зрения.
ХРАКК!
Проклятая половица огласила помещение противным скрипом. Я рванулся вперёд и одновременно с тем немёртвый, что стоял ссутуленным манекеном, расправил плечи и поднял голову, издавая целый букет разномастных звуков. Хруст застоявшихся суставов, бульканье воздуха в слипшихся лёгких и шипение из перекошенной пасти.
