- Ну и буду. Я теперь решила так жить. Я теперь над всеми буду смеяться. Я теперь всем покажу.
- Смейся, - сказал шут (дядя Шура). - Показывай.
- Сейчас. - Ольга огляделась.
По набережной гуляли нарядные люди - воскресенье было. Прямо к ним шел Тимоша. Он смотрел на Ольгу большими глазами.
- Ага! - Ольга заерзала от нетерпения. - Иди, иди. Ну, подходи поближе... - Голос ее стал мягким и сладким, как пастила.
Тимоша подошел, облокотился на парапет.
- Хорошо, что я тебя разыскал.
- Это просто отлично, даже прекрасно, - сказала Ольга. - Дорогой Тимоша. Юрик!
Тимоша помигал немного.
- Ты на нас не сердись...
Ольга перебила его:
- Что это у тебя с носом?
- А что? - Тимоша потрогал свой нос.
- Он же у тебя как огурец. Ты, когда чай пьешь, лимон носом давишь. А уши! Уши - как у слона. Ты, когда спишь, ушами глаза закрываешь.
Тимоша слегка отодвинулся.
- Ну, ты даешь, ну, я пошел.
- Иди, иди, - Ольга ему улыбнулась. - Иди червяков копай. Носатый крот. Неудачный потомок слона. Червячный спекулянт. Лопоухий щенок. Ушастый головастик. Боевая киса-мяу. Шестью шесть!
Тимоша сжал кулаки, пододвинулся к Ольге и, не зная, как ему поступить, спросил дядю Шуру:
- Что с ней?
Дядя Шура пожал плечами.
Тимоша снова уставился на Ольгу.
- Неужели? - прошептал он. - Ой-ей-ей... Может, ты пить хочешь? Я сейчас. Я тебе принесу лимонаду. - Он оглядывался на бегу и сокрушенно качал головой.
Ольга откашлялась.
- Вот балбес! Он что, не понимает, что я над ним смеюсь? Бывают такие, которые не понимают.
- Смейся, смейся, - сказал дядя Шура. - Показывай. Над товарищами смеяться легче всего. На крайний случай, их можно обвинить в отсутствии чувства юмора.
- Какой он товарищ! Все они только и думают, как бы меня побольнее боднуть.
Как раз в этот момент мимо них проходил гражданин в макинтоше. Он остановился напротив шута (дяди Шуры).
- Здравствуйте, - сказала Ольга. - Вы еще не поправились? Вы меня узнали?
- Здравствуйте, дитё, - ответил ей гражданин. - Во-первых, я никогда не болел. Во-вторых, я тебя, конечно, узнал. Мне это легко дается. Хоть я лично и не имею детей, но все дети мира - мои дети. Цветы жизни... Гражданин потянул носом. - Аромат. - Он наклонился к дяди Шуриному букету. - Разрешите насладиться? Прекрасные эфироносы. Дары природы.
Он посмотрел величественным взором вдаль.
- Да, ничего не скажешь, наша река одна из красивейших городских рек мира. Не правда ли, в этом понятии есть какая-то глубина.
- И ширина, - пискнула Ольга.
- И ширина, - согласился мужчина.
- И длина, - рискнула Ольга.
- И длина, - спокойно и терпеливо согласился мужчина. - А между прочим, вы ведь прохожих ногами мараете. Вы уже не дети, чтобы сидеть верхом на парапете.
- А где нужно сидеть? На тротуаре? - спросила Ольга.
Гражданин улыбнулся ей:
- Я терпелив. Дома сидеть нужно. Изучать классику высочайших умов.
На реке печально прокричал буксир, и, словно эхо, откликнулся ему другой голос:
- Сынки-и, где вы-ы? Уплыли! - На набережную вылез подвыпивший старикан с продуктовой сумкой. - Сынки-и, я вас простил. Мне с вами поговорить желательно. Я без разговора болею... - Старикан увидел Ольгу обрадовался. Сделал из пальцев козу. - Рыженькая. Забодаю, забодаю. Рыжичек, я их простил, а они уплыли. Я им в папаши годен, в деды. А может быть, наголо? - Старик махнул рукой, словно у него в руке была сабля. Всех - наголо!
- А вы не кричите, - сказал ему гражданин в макинтоше. - Люди любуются красотой нашего прекрасного города, а вы кричите.
Старикан приподнял свою сумку.
- Наклонись, милый. У меня в этой сумке два утюга лежат. Я тебе дам по кумполу, ты и расколешься, как арбуз.
- Что?! - Гражданин в макинтоше голос повысил: - Вы, простите, ихтиозавр.
- А ты-то? Верблюд нестриженый. Павлин!
- Старое чудовище!
- Чертополох мокрый. Горшок с букетом.
- Ха-ха-ха, - сказала Ольга. - Я прысну.
Шут (дядя Шура) вытащил милиционерский свисток. Свистнул, призывая к порядку. Гражданин в макинтоше и старикан разом повернулись.
- Мы ничего, - сказал старикан. - Мы вот встретились. - Старикан обнял макинтоша. - Здравствуй, друг Петя!
