- Ольга, садись. Ешь пироги, - приказала бабушка.
Ольга потрясла головой.
- Не хочу. Я в Архангельске ела.
- Сейчас дети закормленные, - словно извиняясь за внучку, сказала бабушка. - Даже вкусненького не хотят.
- Закормленные. Особенно мой Аркадий, - кивнула старуха Маша. - Как же ты, Клаша, не помнишь рыжую Марфу? На высоких каблуках все еще фасонишь, а памяти нет, - рассердилась она. - Ну, Марфа... Неужели не помнишь? Она за поскотиной жила. На отрубе. У реки.
- Не помню Марфу! - Бабушка тоже начала сердиться. - А каблуки к этому не касаются. Чем выше каблук, тем выше у женщины настроение.
- Не воображай. Ты всегда воображала - старые песни на новый лад перекраивала. - Маша махнула на бабушку рукой, повернулась к старухе Даше. - Я говорю, у нас в деревне рыжая Марфа жила. Я соображаю: на кого девчонка похожа? На рыжую Марфу похожа. Такой же зловредный цвет. И угораздило же такой родиться! Бедняжка. - Старуха Маша погладила Ольгу по голове. Поцеловала.
Ольга съежилась.
- Рыжая Марфа несчастная. Она, знаешь, померла от мороза. Закоченела. У нее изба сгорела до угольков. Ей ночевать негде было, и никто ее к себе не пустил. Все за скотину боялись. Марфа своими бесстыжими глазами на скотину хворь наводила. Темный народ был. Так и замерзла. Нашли ее утром на паперти. Лежит снегом засыпанная, только рыжие волосы на снегу горят.
Ольга еще больше съежилась.
Маша сорвалась с места, побежала к окну.
- Ты что перестал? Играй вальс из Ляховицкой. Ляховицкая на шкафу! закричала она.
Старуха Даша обняла Ольгу.
- Не обращай внимания. Маша старуха добрая. Чуткости у нее маловато, а доброта есть. Последним поделится.
- Неужели добротой можно оправдать глупость? - спросила Ольга.
Бабушка кинула на нее растерянный взгляд.
- Помолчи, не тебе судить Машу. Не доросла. Кушай вот вкусненькое.
- Я ее не сужу. Я ее просто боюсь.
- Нашел? - крикнула Маша в окно. - Медленно играй, не скачи по клавишам, как козел по грядкам.
Она вернулась к столу, села грузно и снова принялась терзать бабушку:
- Ну, как же ты, Клаша, не помнишь рыжую Марфу? Такой цвет и в гробу вспомнить можно.
- Я твоему Аркашке за этот самый цвет уши нарвала, - сказала старая дворничиха.
- То-то он сегодня фальшивит. - Маша откусила пирога. - У тебя своих нет, потому и хохочешь.
- Ага. Я своих в войну похоронила.
- Легко тебе живется! - Старуха Маша сказала это по инерции, потом спохватилась и добавила: - Я бы на твоем месте икала от горя.
Дворничиха поперхнулась, пробормотала с натугой:
- Ну, беда.
Маша еще пирога откусила. Причмокнула.
- Вкусный пирог. Ты, Клаша, всегда была мастерица пироги печь... Марфину избу Аграфена-солдатка спалила из ревности. Ну, как же ты, Клаша, не помнишь рыжую Марфу? Марфа же тебе родственницей приходилась. Ну, ну... Вспомнила? Ры-жа-я. Ею ребятишек в деревне пугали.
- Не было у меня рыжих родственников, - сказала бабушка.
- Как же не было, когда я знаю, что были. Рыжая Марфа твоя родственница.
За окном заиграли вальс, медленный и торжественный. И все вокруг подтянулось: кресла у стен словно щелкнули каблуками, кот в подвале перестал мышь ловить, принялся вылизывать грязь с боков.
- Не этот! - вскочила старуха Маша. - Я тебе велела не этот играть. Другой! - Она хрипло и фальшиво запела: - Ум-па-па, ум-па. Ля-ля-ля-ля, тру-ля-ля... Понял?
За окном заиграли другой вальс.
- Когда хочешь, тогда можешь, - сказала старуха Маша.
Ольгина бабушка упрекнула ее:
- И вообще, Маша, нечуткая ты. При рыжем нельзя о рыжем разговаривать. Нетактично. Своего Аркашку на рояле учишь, а у самой тактичности нет. Даже когда в трамвае один рыжий сидит и вошел второй, он никогда с ним рядом не сядет.
- Это ихнее дело, - заявила Маша. - Господь с ними, я их не осуждаю. А Ольга - она же своя. Она на меня не обидится. Морковочка. - Старуха поцеловала Ольгу и объяснила: - Я твою бабку о Марфе спрашиваю, чтобы она биографию вспомнила. - Маша повернулась к бабушке. - От родственников отказывается. Какая безродная. Может быть, тебя в капусте нашли? Мне мораль читаешь, а сама от своих открещиваешься. Я вот от родственников не откажусь. Будь он хоть вором. Я его заклеймлю, в лицо ему плюну, а отказаться - не откажусь.
