В следующий раз мне вернулся лишь жалкий уголёк на гильзе, а Иннокентию и вовсе – привкус жжёной бумаги. Но наши покрасневшие глаза уже дарили друг другу улыбки в наполнившейся сладковатым дымом кухне.
– И чё? – чему-то радуясь, задал вопрос Иннокентий, слегка раскачиваясь на табуретке взад-вперёд и глядя прямо перед собой – в стену.
– Чё? – встрепенулся Па-ма.
Даже я не понял Иннокентия, поэтому меня вдвойне поразило то, что разъяснения дала Лиза.
– Он спрашивает: чё рыбка?
– Ах, рыбка… – Па-ма хлопнул себя по ноге. – Золотая, в банке, как полагается.
– Зови её сюда, познакомимся, – сказал я, переполняемый положительными эмоциями.
– С рыбкой? – хохотнул Па-ма.
– Всех остальных я уже знаю! – обвёл я счастливыми глазами присутствующих.
– Действительно! – поддержал меня Иннокентий. – На крайняк, как старуха из сказки, при своём останемся. Зови.
– Рыбка-а-а… – простонал Па-ма.
– Так сиделку зовут, чтоб «утку» сменила, – сказал Иннокентий.
– Сиделка, рыбка, исполни желание, смени утку, индюшку. Сделай уже что-нибудь! – захохотал Па-ма.
– То стонет, то хохочет, – озабоченно проговорил Иннокентий. – Неси рыбку, будем просить её, чтоб вернула то, что мы заложили.
– Чего заложили? – не понял Па-ма.
– Ты сейчас не поймёшь, но поверь, о тебе беспокоюсь! – был ему ответ.
– Ну, раз обо мне… – с этими словами Па-ма встал и удалился в комнату.
Вскорости вернулся и водрузил в середину стола трёхлитровую банку, наполненную водой. Там действительно была рыбка, только вот новый домик был для нее тесноват.
– Чё-то она какая-то вялая, – заметил я.
– Говорю же – завялить! – советовал Иннокентий.
– А ты уверен, что рыбка золотая? – спросила у Па-мы Лиза.
– Предлагаешь её надпилить? – хохотнул он.
– Я к тому, что, по-моему, это – бычок, – сказала она.
– И что? – невозмутимо согласился Па-ма. – Порода у неё такая. Вон, у Емели вообще – щука была, а чего вытворяла. Если дядя Фёдор сказал – золотая, значит – золотая. Он моряк, он рыбак – ему виднее.
– Н у, тогда загадывай желание, – сказала Лиза, сдаваясь.
– А мне ничего не надо! – развёл руками Па-ма.
– Я, вот, сегодня хочу напиться, – сказал Иннокентий и принялся разливать всем пиво.
– Великая новость, – усмехнулся я. – Кто ж не хочет?
– А я вот хочу как никогда – в усмерть, – развил мысль Иннокентий.
– Тоже мне, редкое событие, – заметил я. – Вот Па-ма нам денежку займёт до получки – и все дела.
Па-ма делал вид, что ничего не слышит. Разведя руки чуть в стороны, он держал в одной кружку, в другой – тлеющую сигарету, и присматривался к рыбке.
– А ведь действительно, бычок, – сказал он наконец. – Бычок в трёхлитровой банке – это не эстетично. Вообще, как у бычка, у него три варианта: быть действительно засоленным, второй – быть выкинутым и, наконец, третий – быть докуренным.
Па-ма завертел головой:
– Его кто-нибудь докуривать будет?
– Его, разве что, через кальян… – сказал я.
– Кальяна нет! – развёл руками, не выпуская пива и сигареты, Па-ма.
– Бычков ещё можно выводить попастись! – нашла вдруг четвёртый вариант Лиза.
– Ну, и пускай себе попасётся, в уголке, – сказал Па-ма и, допив пиво, взял банку да поставил под раковину, к пустым бутылкам.
Продолжили пить пиво и болтать ни о чём. Я, вспомнив увиденное по телику, сказал:
– А смотрел кто в «криминальных новостях» про добрую старушку?
– А разве такие бывают? – удивился Иннокентий. – Ну-ка, давай-давай, расскажи.
– В Мурманске, в одном дворе, поскользнулась бабка, – начал пересказывать я увиденное по телевизору. – Шла выносить мусор, в большом таком пакете, а тут – гололёд. Упала, да так неловко, что ногу сломала, встать не может. И представьте: чего только не бывает! Казалось бы, как в сказке – на счастье бабульки, у соседнего подъезда «скорая помощь» стоит. Врачи как раз из подъезда выходили, на вызове у кого-то были. Видят – старушка упала; они, естественно, к ней. Суетятся вокруг бабушки: типа, как дела, да где болит? А одному белому брату она, вроде как, и не интересна вовсе. Таращится он на мусор, который та выносила и при падении, рефлекторно размахивая руками, совершенно случайно отшвырнула в сторону.
